Хрень

>>129111809 (OP)
Сохранил.

>>129111809 (OP)
Откуда эта паста? Есть продолжение?

>>129111809 (OP)
Хорошая паста

>>129112342
двачую

>>129111809 (OP)
Это какой то игры ?

>>129111809 (OP)
Пруф?

Посоветуйте книгу на подобие этой пасты, уж больно хорошо зашла.

>>129114483
>на подобие
Значение знаешь?

>>129114483
Сериал "Потерянная комната"

>>129111809 (OP)
> Четвёртый предмет не обязателен
> обязательно получаешь в ходе поездки

>>129117621
ОП-пидор вернулся в тред, всем доставать гримуары
есть 265 обьектов, из них
>Четвёртый, пятый и седьмой предметы, строго говоря, не обязательны
но
>они могут сильно помочь в получении критически важного одиннадцатого или защите от тринадцатого.

В любом городе любой страны отправляйся в любую психиатрическую лечебницу или любой реабилитационный центр, в который сможешь попасть. Когда ты подойдёшь к регистратуре, попроси встречи с тем, кто называет себя «Хранитель Пути». Сотрудник, с выражением безразличия на лице, протянет тебе ключ, как он объяснит, от заброшенной кладовки в здании (если бы всё было так просто). Найдя и отперев дверь, ты увидишь узкую, петляющую дорогу, погружённую в бесконечную пустоту, лишь изредка прерываемую массивными очертаниями существ, о которых лучше не упоминать.
Сбиться с пути означает быть вырванным из самой реальности. Кошмарная вечность непостижимого ужаса ожидает каждого, кто оступится в пустоту из-за своей оплошности или же будет утянут с пути чудовищами безвременья, обитающими на окраинах мироздания. Если, путешествуя через этот участок небытия, ты почувствуешь на себе чей-то взгляд, лучше замри на месте и задержи дыхание. И стой так пока этот кто-то не потеряет к тебе интерес или не приблизится, чтобы завладеть тобой. И если произойдёт последнее, то ты можешь кричать сколько хочешь, но крик твой попадёт в глухие уши.
Внезапно дорога окончится у двери, открыв которую, ты обнаружишь маленькую, покрытую грязью комнату. В комнате, прислонившись к стене, будет сидеть высохший труп; то, что когда-то было кожей, почернело от некроза. В нём не будет ничего необычного, если ты не подойдёшь и не задашь вопрос: «Как обрели они стражей?»
Если эта фраза будет произнесена, «труп» придёт в движение. Мягкий красный свет начнут источать его глазницы, его голова поднимется и начнёт шептать долгую и мрачную историю Хранителей. Он будет говорить о нечестивых договорах и непроизносимых злодеяниях. Со временем его история коснётся всех форм зла, известных людям и Богам (а потом и ещё нескольких). Более того, если назвать ему титул любого из Хранителей, он раскроет его историю и значение Объекта, который тот защищает.
Впрочем, не про любого Хранителя. Видишь ли, он ничего не расскажет про самого себя. Это от того, что нежить надеется, что его посетитель не задастся вопросом, где же его Объект. А правда в том, что объект заключён в его черепе, а свет из глазниц — это на самом деле сияние Объекта, заключённого внутри.
Таков Объект 7 из 538. Этот Хранитель пойдёт на всё, лишь бы ты его не заполучил.

В каком порядке этих хранителей читать?

Ньюфагов полон тред, пиздец

>>129119091
нет порядка, читать можно произвольно

В любом городе любой страны отправляйся в любую психиатрическую лечебницу или любой реабилитационный центр, в который сможешь попасть. Когда ты подойдёшь к регистратуре, попроси встречи с тем, кто называет себя «Хранитель Пустоты». На лице сотрудника появится гримаса неприкрытого, животного отвращения, и тебя отведут в отдельное строение, которое выглядит как старая деревянная пристройка. Внутри будет кажущийся бесконечным коридор, простирающийся дальше, чем сама пристройка.
Коридор будет абсолютно тих. Попытка не вовремя издать любой звук будет ужасной, печальной ошибкой. Ты заметишь, что лампы в коридоре начнут становиться ярче по мере твоего продвижение к его концу, и скоро их свет ослепит тебя. Если в какой либо момент пути свет погаснет, НЕМЕДЛЕННО закричи «Нет! Прекрати! То, что ты делаешь — неправильно!», пятясь назад. Если свет не включится, беги к двери, через которую ты вошёл. Она должна быть ещё открыта; если тебе повезёт, то ты ещё не успеешь углубиться в коридор настолько, что её закроют за тобой. Но если она закрыта, то вечность в аду будет предпочтительнее того, что испытаешь ты.
Если же лампы включатся, продолжай шагать вдоль по коридору. В его конце находится одна-единственная камера; сотрудник, с отвращением глядя на тебя, отопрёт дверь. В камере тебя ждёт сумасшедшая мешанина цветов, сложенных в несколько арлекиноподобных форм. Они не должны отвлечь тебя от находящейся в центре комнаты обнажённой молодой женщины, покрытой кровью и связанной человеческими жилами. Если ты хоть на мгновенье отведёшь от неё глаза, она уничтожит тебя. Она ответит на единственный вопрос: «Чем они были, когда были одним?» Она посмотрит тебе в глаза и даст невероятно точный ответ. Это будет непохоже ни на что из того, что ты когда-либо слышал; её слова приведут тебя на грань экстаза и агонии. Многие Искатели теряли разум в эйфории. Худшая из ошибок — взглянуть на татуировку на её груди. Твой разум будет соблазнять тебя взглянуть на неё, но ты должен сопротивляться. Потому что если ты не устоишь, и неосторожно взглянешь на неё, ты падёшь жертвой её ужасающих сил. Она освежует тебя живьём и добавит твою растерзанную плоть к своим путам, и ты останешься навечно привязанным к ней, находясь в сознании, до скончания времён.
Эта татуировка является Объектом 4 из 538. Они желают снова стать одним целым, но этого нельзя допустить.

>>129111809 (OP)
Что это за говно?
Ты блядь поехал что ли, даун, графоман чёртов?
Обоссал этого петуха с его "городским фэнтэзи"

"Небрежно бросит". Блядь. Уебан сука.

Всего паст 49?

>>129119460
72

В любом городе любой страны отправляйся в любую психиатрическую лечебницу или любой реабилитационный центр, в который сможешь попасть. Когда ты подойдёшь к регистратуре, попроси встречи с тем, кто называет себя «Хранитель Конца». Если лицо сотрудника станет по-детски испуганным, тебя отведут к камере, расположенной где-то в этом здании. Она будет находиться в самой его глубине, сокрытая от посторонних глаз. Единственным звуком, который ты будешь слышать, будет голос говорящего с самим собой человека, эхом разносящийся по коридорам. Ты не будешь понимать языка, на котором он говорит, но твоя душа будет содрогаться от невыразимого страха.
Если разговор внезапно прервётся, ОСТАНОВИСЬ и БЫСТРО произнеси вслух: «Я просто прохожу мимо, я хочу поговорить». Если тишина будет тебе ответом — беги. Спасайся; не останавливайся ни для чего, не заходи домой, не останавливайся в гостинице, просто беги, спи там, где упадёшь. Утром ты узнаешь, удалось ли тебе сбежать.
Если голос вернётся в коридоры после твоих слов, продолжай идти. Достигнув камеры, ты увидишь лишь комнату без окон, в углу которой сжался человек, бесконечно бормоча и качая что-то на руках. Человек этот ответит на единственный вопрос: «Что произойдёт, когда они будут собраны вместе?».
Человек пристально посмотрит в твои глаза и даст тебе ответ, во всей его ужасающей точности. Многие, услышав этот ответ, сходили с ума прямо в этой камере; другие исчезали вскоре после этой встречи, третьи кончали с жизнью. Но худшее, что ты можешь сделать, это посмотреть на то, что этот человек держит в руках. У тебя будет такой соблазн. Но знай, что если ты сделаешь это, смерть твоя будет жестокой и бесконечно ужасной.
Ты встретишь смерть в этой комнате, от рук этого человека.
Это объект 1 из 538. Они никогда не должны быть собраны вместе. Никогда.

В любом городе любой страны отправляйся в любую психиатрическую лечебницу или любой реабилитационный центр, в который сможешь попасть. Когда ты подойдёшь к регистратуре, попроси встречи с тем, кто называет себя «Хранитель Начала». Едва заметная улыбка покажется на лице сотрудника, как бы говоря «Ну и дурак же ты».
Тебя отведут вниз по коридору, ведущему в место, куда он никак не может вести. Физически, это место не может находиться внутри здания, но оно там. Коридор будет бесконечно тих, даже если ты попытаешься шуметь. Крики будут затихать, не успев покинуть твоего рта, а шаги будут беззвучны. Твой проводник укажет тебе на дверь.
Если ты войдёшь, то окажешься в уютной комнате, наполненной неизвестным, но приятным ароматом. В центре комнаты ты увидишь прекрасную женщину, качающую что-то на руках. Но присмотревшись, ты увидишь, что её руки пусты. Эта комната будет беззвучной, как и коридор, и ты не сможешь нарушить тишину, как бы ты не старался. Разве что ты задашь вопрос: «Почему они разделены?». Тогда женщина объяснит, с мучительной точностью, каждое чудовищное событие в истории, каждое избиение, каждую войну и каждое изнасилование. Ни одна мерзость в истории вселенной не пройдёт мимо твоих ушей. Когда она завершит рассказ, всё снова умолкнет. Тебе решать, что ты будешь делать с этим знанием.
Эта женщина — Объект 2 из 538. Тебе решать, соединятся они или нет.

На это испытание стоит решаться только в том случае, если ты уже собрал пять (или более) различных Объектов. Проходить его необязательно — Объекты можно получить и иным путём, но если ты решишься, то получишь сразу три Объекта. Ради них тебе придётся убить человека.
Проще всего, если ты всю жизнь жил по одному адресу — тебе следует вернуться домой. Если ты менял дома, направляйся по ближайшему к тебе адресу.
Один из твоих соседей на том месте окажется Хранителем Перемен. Труднее всего будет установить, кто именно. Это будет тот из них, с кем у тебя были наиболее далёкие отношения — но не враг, не неприятель, просто наименее знакомый из всех либо незнакомый вовсе. Если сейчас по этому адресу у тебя много незнакомых соседей, Хранителем окажется тот, кто первым попадётся тебе на глаза — поэтому запоминай незнакомых людей. Если ты знаком со всеми и не можешь выбрать Хранителя — узнай, у кого из них недавно погибали родственники. Хранителем будет тот, у кого родственники умерли ближе всего к настоящему дню.
Это решение тебе придётся принять самому. Если ты ошибёшься, ты не получишь ничего, но погибнет невинный человек, и он будет сниться тебе каждую ночь до смерти. Самих соседей опрашивать бесполезно — Хранитель Перемен не знает о том, что он Хранитель, не знает о Хранителях вообще (это тоже помогло бы тебе узнать его, но спрашивать об этом нельзя). До того, как ты получил свой пятый Объект, он был обычным человеком. Если ты сейчас откажешься проходить испытание и становиться причиной его смерти, он проживёт обычную свою жизнь до конца, ничего не узнав.
Если ты решился, тебе нужно подружиться с Хранителем. Можно делать всё, чтобы расположить его или её — одалживать деньги, дарить подарки, пить пиво, заниматься сексом. Но никогда не упоминай при нём об Объектах и Хранителях!
Ты должен добиться того, чтобы однажды ночью оказаться вдвоём с Хранителем в его квартире. Принеси с собою тайно два любых Объекта, какие сможешь, и бутылку алкоголя (виски, водку или текилу). Проведи с Хранителем вечер, попросись остаться на ночь под любым предлогом. Когда он уснёт, сам не смыкай глаз и будь наготове. Устройся так, чтобы резко включить свет, когда услышишь крики. Кричать будет Хранитель: ему приснится кошмар из числа тех, которые разрывают сердце. Если ты промедлишь включить свет или напоить его, так и случится — Хранитель умрёт на месте, а ты не получишь ничего.
Включи свет, разбуди Хранителя, крепко обними. Затем дай выпить стакан виски, а если он не пьёт — скажи, что это не спирт, а успокоительная настойка. Заставь его выпить, в крайнем случае, иначе он умрёт (не говори ему об этом). Хранитель будет пытаться пересказать тебе свой сон. Этого нельзя допустить — запрети ему вспоминать. Он скорее всего послушается (вообще, в эту ночь Хранитель будет к тебе очень дружелюбен — как к другу, спасшему его от кошмара, так и просто от алкоголя). Задача в том, чтобы убедить себя не слушать и не выспрашивать, потому что сон выкрадет из твоего сознания главный мучающий тебя вопрос. Например, если тебя заботит, кто убил твоего брата, Хранитель скажет: «Мне приснилось, кто убил твоего брата». Но он этого не знает, это говорит его Хранительство (Holdership). Если же начнёшь переспрашивать, он умрёт в середине рассказа, не ответив ничего, от разрыва сердца.
Когда Хранитель успокоится, задай единственный вопрос: «Где они?».
Ничуть не удивившись, Хранитель начнёт молча бродить по своей квартире и брать в руки разные мелочи: ложки, ключи, стаканы… Среди них будут и Объекты. Каждый раз, взяв в руки Объект, Хранитель будет произносить какое-либо слово, но как бы бессознательно. Иногда после произнесения слова Объект будет принимать свою истинную форму; если же Объект не изменился, значит, он уже принял истинный облик. Подержав один предмет, Хранитель перейдёт к другому.
У тебя несколько задач: прежде всего, примечать, на каких предметах Хранитель что-то говорит, и собирать эти предметы, пока их не наберётся три. Это и будут твои Объекты. Кроме того, тебе нельзя вслушиваться в слова, ты должен забыть первое к тому моменту, когда услышишь третье. Если ты хоть на миг, теперь или в будущем, задумаешься о фразе из этих трёх слов, пытаясь понять её, твой разум обречён — ты сойдёшь с ума и окончишь дни в психиатрической больнице. Так что используй любой способ забывать, какой только знаешь. Наконец, пока не прозвучало три слова, тебе никоим образом нельзя давать Хранителю заснуть — а он будет засыпать ежесекундно. Делай что хочешь: ори, кричи, тормоши его, пляши чечётку. Но если ты дашь ему заснуть, он уже не проснётся, и ты не доберёшь Объектов.
Когда ты получишь три Объекта, Хранитель всё ещё будет перебирать свой хлам. Уходи из его дома не оглядываясь. Вскоре он заснёт, и его сердце взорвётся. Тебе не следует этого видеть.
Какие Объекты ты получишь? Это зависит от того, какие у тебя уже имеются. Ты никогда не получишь Объекта, который у тебя уже есть. Если у тебя нет Объекта 11, ты обязательно получишь его. Если у тебя нет Объекта 64, скорее всего (хотя не всегда) ты и его получишь. Номер третьего Объекта исчисляется по сложной формуле от имеющихся у тебя, и формула известна не полностью. Если ты начал с самого начала, и у тебя Объекты с 1-го по 5-й, ты получишь 11, 64 и 215. Если с 1-го по 7-й, ты получишь 11, 64 и 38. Получив Объект через Хранителя Перемен, ты уже не сможешь получить его через другого Хранителя.
До того, как Хранитель заснёт в первый раз, ты ещё можешь уйти из его дома и отказаться от трёх Объектов. Если ты ошибся в выборе Хранителя, он начнёт смеяться при вопросе «Где они?» и будет смеяться, пока его сердце не вытечет вместе с кровью из горла. Тогда ты поймёшь, что ошибся, но второго шанса уже не будет.

Я пробовал, дождался пока людей не останется, стоял и зырил в темноту, никто сзади так ничего и не спросил, и я ушёл домой, под маршруткой не умер, хотя полгода уже прошло.

>>129120314
>и я ушёл домой
так и не узнав, что монстр это ты

Спрятанные по всему свету Объекты, очевидно, избраны высшими силами в произвольном порядке. Некоторые говорят, что если все Объекты соберутся вместе, миру, каким мы его знаем, придет конец; другие же говорят, что это будет истинное начало мира. И, независимо от целей, что-то заставляет разных людей искать эти вещи, чтобы защитить их, уничтожить их, или же воссоединить их. Эти люди с рождения обладают противоестественным желанием, можно сказать, одержимостью следовать этой цели. Многие из них готовы погибнуть ради достижения этой цели; и еще большее их число готово ради неё убивать. Это Искатели. Их дар — их проклятье, их единственный жребий в жизни — искать Объекты.
Каждый, кто входит в контакт с объектом, зная, что тот из себя представляет, рискует стать Искателем. Счастливчики удовлетворяются одним простым Объектом. Другие проводят всю свою жизнь в поисках. Сами Объекты могут быть чем угодно, от простой кнопки до живого существа. Хотя некоторые из них используются Искателями, чья извращенная душа наложила свой отпечаток на Объект (некоторые утверждают, что верно обратное), все Объекты могут быть использованы ради высшего блага или личной выгоды. Однако, есть и правила, связанные с Объектами; Искатель не может отдать Объект. Он может быть только отнят силой, обретен честным путем, либо его владелец должен умереть естественной смертью.
Объект нельзя выбросить. Если это произойдет, он вернется к хозяину посредством череды совпадений (Легенда о Черной Жемчужине является рассказам об одном из Объектов). Искатель должен быть осторожен в обращении с Объектом, иначе он рискует сойти с ума. Тогда он станет Хранителем. Хранитель — это бессмертная оболочка Искателя, обреченная вечно защищать свой драгоценный Объект. Хранитель задаст вопрос, серию вопросов, загадает загадку или логическую головоломку встретившему его Искателю. Тот, кто справится с испытаниями получит Объект, а тот, кто не справится, займет место Хранителя... если ему повезет. Вот примеры нескольких известных Объектов:
Монета: когда помещена под язык, дает владельцу знание всех языков. Метки на ней сделаны на языке неизвестной цивилизации. Не считая этих неестественных меток, внешне Монета выглядит как и любая другая монета. Говорят, что с помощью Монеты можно понимать язык животных так же хорошо, как и человеческий. Так же, с помощью нее можно переводить письменность, в том числе и зашифрованную. Однако, Монета бессильна перед языком Объектов.
Ключ: этот Ключ входит в любую замочную скважину и создает портал к любой другой двери с подобным замком. Говорят, что от владельца Ключа невозможно спрятать ничего - Ключ с легкостью открывает любые двери и сейфы. Ключ почти неотличим от обычных ключей, не считая того, что на него нанесены письмена, очень похожие на метки на Монете.
Нож: способен резать абсолютно все. Если бросить его на брусок титана, он войдет в титан по рукоять. Даже с использованием мощного микроскопа, на Ноже не удалось обнаружить ни одной метки. Он выглядит как обычный кухонный нож, и его легко спутать из-за отсутствия на нем меток.
Цепь: если оба конца Цепи касаются предметов, то Цепь скрепляет их, и никто, кроме владельца цепи не сможет их рассоединить. Это простая железная цепь, длиной чуть меньше метра, с двадцатью тремя звеньями.
Зеркало: создает двойника выбранной личности, включая его Хранителя. Двойник неотличим от оригинала. Говорят, что Зеркало плоское, без рамки, больше ладони, и отполировано до блеска.
Чаша: однажды наполненная жидкостью, она никогда не иссякнет. В Чашу может быть налита любая жидкость, и любая новая жидкость полностью вытеснит старую. Чаша выглядит как обычный стакан, не считая одной маленькой трещинки.
Блокнот: все, что владелец запишет в Блокнот, он никогда не забудет. Если блокнот перейдет к новому владельцу, тот получит знания предыдущего. Владелец может свободно пользоватся знаниями Блокнота, но если это попытается сделать посторонний человек, его ждут мучения и страшные проклятия. Блокнот выглядит достаточно обыденно, не считая пометок, как на Монете и Ключе. Листая страницы Блокнота, вы испытаете необычные ощущения. Его задняя обложка исщепрена Языком Объектов. Некоторые считают, что там записаны правила Объектов.
Волк: живой Объект, способный чуствовать в людях недоброжелательное отношение к его хозяину, которому он предан. Выглядит он, скорее не как волк, а как зеленошерстное животное с тремя челюстями вместо двух.
Фотоаппарат: полароид, которые действует как окно, продлевая поле зрения владельца в любом направлении. Однако, у него есть ограничения - он не может пройти сквозь твердый материал, или достичь космоса, однако его действие может распространяться очень далеко вдоль поверхности планеты.
Ни один из этих объектов не может быть уничтожен, хотя ходят слухи, что каждый Объект может уничтожить другой определенный Объект. Если это правда, то они могут возвращаться назад. По слухам, ни один уничтоженный Объект не пропадал надолго. Это были всего лишь несколько примеров Объектов, известных мне.
Мое время истекает. Они поймали меня. Скоро я буду убит. Но я оставлю эти сведения для тебя. Это твоя дверь в мир Объектов. Если ты веришь в это, значит ты можешь нести это бремя. Я смеюсь над тобой, но теперь ничего не изменишь, теперь эта информация принадлежит тебе. Помимо Искателей, которые ищут Объекты, существуют Хранители, которые сторожат их. У них нет имен, и я буду звать их Потерянные, потому что Объекты поглотили их души. Не бойся... Я хочу сделать тебе предупреждение: НЕ ВЗДУМАЙ ИСКАТЬ ДНЕВНИК, ПИСЬМО, ИЛИ

слишком дохуя если
и ваще оп прекращай жрать вещества
если оп хоть раз введет капчу н правильно то заним придет тот кого оп прекрасно знает, но даже баица подумать о его существовании.

Какой страшный йоба на мракопедии. Моргает, сука.

>>129114483
Макс Фрай. Очевидно же.

Как искать эту пасту, если тред утонет и станет объектом номер 228?

>>129121140
https://mrakopedia.org/wiki/%D0%9A%D0%B0%D1%82%D0%B5%D0%B3%D0%BE%D1%80%D0%B8%D1%8F:%D0%A5%D1%80%D0%B0%D0%BD%D0%B8%D1%82%D0%B5%D0%BB%D0%B8

>>129121140
http://theholders.org/?Special:Series_List - оригинал, весь набор паст
https://mrakopedia.org/wiki/Категория:Хранители - все переведенные

В месте, которое ты называешь домом, выйди в интернет. На любой доступной имиджборде попроси разъяснить тебе суть /b/. Помни, тебе нужно спорить, искать глубинный смысл и холиварить, пока тред не уйдет в бамплимит.
Как только последний пост будет отправлен тебе в тред, раздастся звонок. Звук будет отличаться от обычного, сейчас он напомнит тебе вой сирены гражданской обороны.
К этому моменту дома кроме тебя людей быть не должно, иначе просто ляг в кровать и постарайся забыть об имиджбордах на какое-то время.
Одень заранее приготовленный бумажный пакет на голову и иди открывать дверь. На пороге ты увидишь девочку с красными волосами. На вид ей не более 12 лет, она будет молча стоять перед тобой, пока ты не пригласишь её войти. Когда она окажется у тебя дома, предложи ей стакан теплого молока. Когда она сделает последний глоток, задай ей вопрос: “В чем суть /b/?”. Злорадная гримасса исказит лицо девочки, а голубые, до того холодные глаза, наполнятся жутковатыми алыми всполохами.
Она начнет свой рассказ, полный ярости, первобытного, необузданного огня и яда предательства. Она расскажет тебе обо всех, кому /b/ когда-либо доставлял боль или страдания, о разрушенных мечтах, о неоправдахшихся надеждах битардов; она будет рассказывать об этом с демоническим весельем и цинизмом. Даже не старайся, вся эта несправедливость выдавит у тебя слезу. Когда она упадет из-под пакета, тебя вернет к реальности хрустальный перезвон, звучащий из прихожей. Ты увидишь, что девочки больше нет с тобой рядом, о ней будет напоминать лишь пустой стакан из-под молока.
Самое время открыть дверь твоей следующей гостье. Теперь перед собой ты увидишь высокую зеленоглазую блондинку, чьи волосы заплетены в тугую косу. Пригласи её войти и угости крепким и очень горячим чаем. Вы сядете друг напротив друга, и она скажет тебе всего одно слово: “Говори”. В её глазах ты увидишь столько теплоты, что сам не заметив, перескажешь ей историю своей жизни, все свои вины и фейлы, но когда ты дойдешь до сегодняшнего дня, к своему удивлению ты наткнешься на непроницаемый и отстраненный взгляд. Это заставит тебя прервать рассказ. Девушка же, плюнув в недопитый чай, выплеснет его тебе в лицо, с криком “Всем похуй!”. Когда ты откроешь глаза, то вновь не увидишь рядом никого, пакет на голове будет сухим, а остывший чай будет всё ещё в чашке. В этот момент ты услышишь удар медного гонга. Время для третьей и последней твоей посетительницы.
Открыв дверь, перед собой ты увидишь рыжую девочку-подростка не старше 17-18 лет. В её красных глазах будто бы плещется целый океан чистой ненависти. Пригласи её внутрь и предложи полную рюмку коньяка. Она выпьет его залпом, не морщась, и, не дав тебе сказать и слова, начнет своё страшное повествование. Она будет говорить на повышенных тонах одновременно на сотне языков, пугающе поворачивая голову из стороны в сторону, но при этом не сводя с тебя глаз. Странным образом ты будешь понимать каждое слово девочки. Вслушивайся в её речь, не пропусти ключевую фразу, потому-что она может увести твой разум слишком далеко от реальности, оставляя твоё тело медленно увядать, как безмозглое растение.
Когда она произнесёт слова “Суть такова”, перебей её вопросом “А можно ли грабить корованы?. Девушка запнется на полуслове, а через пару секунд ты увидишь в ней разительную перемену, - она словно узнает в тебе старого друга, с которым она рассталась очень давно. Она кинется тебе на шею и, после долгих обьятий, страстно поцелует тебя в губы прямо через пакет.
После этого поцелуя ты очнешься обновлённым посреди комнаты. Сняв пакет, ты увидишь на нем след, оставленный губной помадой твоей последней гостьи. Этот пакет - предмет 145 из 265. Не стоит тебе знать, что случится, когда они вновь соберутся вместе.

>>129121372
>Девушка же, плюнув в недопитый чай, выплеснет его тебе в лицо, с криком “Всем похуй!”
С этого в голосину проиграл.
>Когда она произнесёт слова “Суть такова”, перебей её вопросом “А можно ли грабить корованы?. Девушка запнется на полуслове, а через пару секунд ты увидишь в ней разительную перемену, - она словно узнает в тебе старого друга, с которым она рассталась очень давно
А здесь заплакал.

бля, ожидал в конце пасты какую-то наёбку про то что я пидор или что-то ещё в этом духе. Уже прям читал и ждал как проиграю с подливой от такой концовки

Я как-то сидел ночью на остановке и мне пиздюлей наваляли. Так что ОП падла и я ебал его рот!

>>129121741
Проиграл с тебя.

>>129121372
>На вид ей не более 12 лет, она будет молча стоять перед тобой, пока ты не пригласишь её войти. Когда она окажется у тебя дома, предложи ей стакан теплого молока.
>Ты увидишь, что девочки больше нет с тобой рядом, о ней будет напоминать лишь повестку в суд
фикс

>>129121222
>>129121140
>228. The Holder of False Truth

>>129122074
>>129122105
>>129122137
вайп куклоебскими пикчами?

>>129121372
> После этого поцелуя ты очнешься обосравшимся посреди комнаты.
fix

Собрал все объекты, потратил на это уйму времени, одновременно рискуя своей жизнью. В твоей квартире больше 500 предметов, которые мамка намеревается выбросить, но только ты знаешь их ценность. И вот ты собрал последний объект, приходишь счастливый домой, а остальных и нет.
Мамка выбросила их на хуй.
Показал свою улыбку.

>>129111809 (OP)
хуевая паста
^{>малейшая ошибочка - смерть}

>>129122711
Алибидерчи.

Доставьте годных криппи-паст что ли. Я люблю про деревни и про всякие другие миры вход в которые находится в городских декорациях.

>>129124290
Эту историю рассказал мне старый геолог, Богдан Секацкий, работавший в Красноярском крае бог знает сколько времени, с начала тридцатых годов. Живая легенда, опытный и мудрый человек, он вызывал уважение всех, кто приближался к нему. Имя я, конечно, изменил, тем более, что Секацкий уже несколько лет пребывает в другом мире. Всякий, кто знаком с миром красноярской геологии, конечно, легко поймет, кого я имел в виду, но называть этого умного, ироничного и приятного человека настоящим именем не хочется.
А история эта произошла с Секацким где-то перед самой войной, в эпоху Великой экспедиции, когда перед геологами ставились задачи простые и ясные: любой ценой открывать месторождения. Как работать, где, за счет чего — неважно. Сколько людей погибнет и потеряет здоровье — тоже неважно, а важно только находить и разрабатывать.
В те годы нарушение техники безопасности оставалось делом совершенно обычным, и нет совершенно ничего странного, что молодого, 28-летнего Секацкого отправляли в маршруты одного. В том числе в довольно тяжелые маршруты, по малоизвестным местам. В то лето он работал по правым притокам Бирюсы. Той самой, о которой песня: «Там где речка, речка Бирюса…».
Бирюса течет, впадая в речку Тасееву, а та впадает в Ангару. И Бирюса, и Тасеева рассекают темнохвойную тайгу, текут по местам, где хриплая сибирская кукушка не нагадает вам слишком много лет, где округлые холмы покрыты пихтой, кедром и ельником. В этих местах даже летом температура может упасть до нуля, и заморозки в июле месяце не каждое лето, но бывают. В те времена лоси и медведи тут бродили, не уступая человеку дорогу, и Богдан Васильевич рассказывал, как видел своими глазами: медведь копал землю под выворотнем, ловил бурундука, выворачивая из земли небольшие золотые самородки.
— Так, с ноготь большого пальца, — уточнил тогда Секацкий.
— И вы их все сдали?!
— Конечно, сдал. Мы тогда не думали, что можно что-то взять себе, мы мощь государства крепили…
И Богдан Васильевич, пережиток прошлого и живой свидетель, усмехнулся довольно-таки неприятной улыбкой.
Историю эту он рассказал мне года за два до своей смерти. Рассказывал, надолго замолкал, жевал губами и раздумывал, склоняя голову к плечу. На вопрос, рассказывал ли он ее еще кому-то, не ответил, и я не уверен, что ее никто больше не слышал. Передаю ее так, как запомнил.
В этот год Секацкий должен был проделать маршрут примерно в 900 километров. Один, пешком, по ненаселенным местам. То есть раза два на его пути вставали деревни, и тогда он мог оставить в них собранные коллекции, а дневники запечатывал сургучной печатью у местного особиста или у представителя власти (председателя колхоза, например) и возлагал на этого представителя власти обязанность отослать коллекции и дневник в геологоуправление. А сам, отдохнув день или два, брал в деревне муки, крупы, сала и опять нырял в таежные дебри, пробирался то людскими, то звериными тропинками. Бывали недели, когда Секацкий беседовал с бурундуками, чтобы не забыть людскую речь. — Разве за неделю забудешь?
— Совсем не забудешь, конечно… Но потом бывало трудно языком ворочать, И знаешь, что надо сказать, а никак не получается, отвык. Так что лучше говорить: с бурундуками, с кедровками, с зайцами. С бурундуками лучше всего — они слушают.
— А зайцы?
— Зайцы? Они насторожатся, ушами пошевелят, и бежать…
К концу сезона Богдан Васильевич должен был пересечь водораздел двух рек, Бирюсы и Усолки, проделать звериный путь горной тайгой, примерно километров сто шестьдесят.
После семисот верст такого пути, двух месяцев в ненаселенной тайге это расстояние казалось уже небольшим. Тем более, Секацкий последние десять дней, по его понятиям, отдыхал, наняв колхозника с лодкой. Обалдевший от счастья мужик за пятьдесят копеек в день возил его на лодке вдоль обрывов, а пока промокший Секацкий сортировал и снабжал этикетками свои сборы — разжигал костер, готовил еду и вообще очень заботился о Секацком, даже порывался называть его «барин» (что Секацкий, из семьи, сочувствовавшей народовольцам, самым свирепым образом пресек). За десять дней мужик заработал пять рублей; при стоимости пшеницы в три копейки килограмм он уже на это мог кормить семью ползимы и пребывал просто в упоении от своей редкой удачи.
А Секацкий прекрасно отдохнул и с большим удовольствием углубился в таежные дебри. За три месяца работ на местности он привык к тайге, приспособился. Засыпая на голой земле, Секацкий был уверен, что если появится зверь или, не дай Сталин, лихой человек, он всегда успеет проснуться. Утром просыпался он мгновенно, с первым светом, и сразу же бодрым, энергичным. Не было никаких переходов между сном и бодрствованием, никаких валяний в постели, размышлений.
Просыпался, вставал, бежал рубить дрова, если не нарубил с вечера, а если нарубил, то разжигал костер. Утра в Сибири обычно сырые, холодные, а в августе еще и туманные. Только к полудню туман опускается, тайга немного просыхает, и идти становится легко. Если бы стоял июнь, Секацкий выходил бы в маршрут не раньше полудня — ведь никто не мешает ему идти весь вечер, если есть такая необходимость и если еще светло. А в июне и в десять часов вечера светло.
Август, и выходить приходилось еще в тумане, да еще и двигаться вверх, к сырости и холоду, к еще более мрачным местам. Пять дней шел он все вверх и вверх, добираясь до обнажений пород в верховьях местных малых речек; по пути Секацкий пел и насвистывал, рассказывал сам себе, как будет выступать, отчитываясь о работе, и выяснять отношения с коллегами. Говорил и пел не только чтобы не забыть человеческую речь, но и чтобы заранее предупредить любого зверя, что он тут. В августе медведь не нападает, но если человек наступит на спящего зверя, просто пройдет слишком близко или появится внезапно — тогда медведь может напасть. Медведи и лоси, которых встречал Секацкий, слышали его издалека и имели время для отхода. А для котла он убивал глухарей и зайцев, даже не тратя времени для охоты. Видел на маршруте подходящего глухаря — такого, чтоб не очень крупный и чтобы не надо было лезть очень уж глубоко в бурелом. Если попадался подходящий — он стрелял, совал тушку в рюкзак и кашу варил уже с мясом.
Поднявшись к обнажениям, Секацкий еще четыре дня работал, не проходя за день больше пятнадцати километров, то есть почти стационарно. А когда все сделал, начал спускаться в долину уже другой реки. Опять он делал переходы по двадцать, по тридцать километров, идя по звериным тропам или совсем без дорог. Тут на карте показана была деревушка, но с пометкой — «нежилая». Секацкий не любил брошенных деревень, и не осознанно, не из-за неприятной мысли про тех, что могут поселиться в брошенных человеком местах, а скорее чисто интуитивно, смутно чувствуя, что в брошенных местах человеку не место. Ведь вы можете быть каким угодно безбожником, но в поселке, из которого ушли люди, вам за вечер много раз станет неуютно, и с этим ничего нельзя поделать. А зачем ночевать там, где ночевка превратится в сплошное переживание и напряжение? Ведь всегда можно устроиться в месте приятном и удобном — на берегу ручейка, под вывороченным кедром или просто на сухой, уютной полянке.
Так что Секацкий, скорее всего, или совсем не пошел бы в деревню, или постарался бы пройти ее днем, просто заглянуть — что за место? Вдруг пригодится, если здесь будут вестись стационарные работы! Но километрах в десяти от нежилой деревушки Ольховки Секацкий вышел на тропу, явно проложенную человеком, натоптанной до мелкой пыли, с выбитой травой, а в двух местах и с обрубленными ветками там, где они мешали движению. В одном месте по тропе прошел огромный медведь, оставил цепочку следов. Не такой великий следопыт был Секацкий, а подумалось почему-то, что зверь шел на двух задних лапах — наверное, хотел подальше видеть, что там делается на тропе.
Значит, люди все-таки живут! Богдан Васильевич вышел на перевал, к долине малой речки Ольховушки, и уже без особого удивления заметил дымок над деревьями. Вообще-то, сначала он собирался заночевать прямо здесь, благо плечи оттягивал вполне подходящий тетерев, а уже утром идти в деревню… Но тропа как раз ныряла в долину, оставалось километров семь до деревни и часа два до темноты. Как раз! И Богдан Васильевич лихо потопал по тропе.

>>129124501
Читал, бро.

>>129124501
Путь уставшего человека под рюкзаком, под полутора пудами одних только образцов мало напоминает стремительный марш-бросок чудо-богатырей Суворова. И все же через полтора часа хода показались первые огороды. Странные огороды, без жердей и столбов, без ограды. И какие-то плохо прополотые огороды, где сорняки росли между кустиками картошки, свеклы и моркови. Странно, что все эти овощи росли вперемежку, а не особыми грядками. Тропа стала более широкой, и даже в этом месте различались следы медвежьих когтей: звери ходили и тут.
Еще несколько минут, и в сумерках выплыл деревянный бок строения.
— Эй, люди! Я иду! — прокричал изо всех сил Секацкий. Не из греха гордыни, нет — просто он совершенно не хотел, чтобы им занялись деревенские собаки. Пусть хозяева слышат, что гость подходит к деревне открыто, а не подкрадывается, как вор или как вражеский разведчик.
Ни один звук не ответил Секацкому: ни человеческий голос, ни собачий лай. Тут только геолог обратил внимание, что никаких обычных деревенских звуков не было и в помине. Ни коровьего мычания, ни лая, ни блеяния, ни девичьего пения или голосов тех, кто переговаривается издалека, пользуясь тишиной сельского вечера. Деревня стояла молчаливая, тихая, как будто и правда пустая. Хотя — огороды, и следы на тропе вроде свежие… Да и дымок вон, только сейчас уменьшается, а то валил из трубы, ясно видный.
И на деревенской улице было так же все пусто и тихо. Ни подгулявшей компании, ни старушек на лавочках, ни девичьих стаек, ни парней, спешащих познакомиться с чужим. Никого! И дыма из труб соседних домов не видно.
Уже приглядываясь внимательно, пытаясь сознательно понять, что же не так в этой деревне, Секацкий заметил: возле бревенчатых домов нет коровников, овчарен, свинарников. Запахи скота или навоза не реяли над деревней, солома или сено не втаптывались в грязь, копыта не отпечатывались на земле деревенской улицы. И не было мычания, блеяния, хрюканья, собачьего лая. Совсем не было… Странно.
Вот как будто симпатичный дом: почище остальных, с покосившейся лавочкой у ворот.
— Хозяева! Переночевать не пустите?
Откуда-то из недр усадьбы вывалился мужичонка, и Богдан Васильевич впервые увидел, кто же живет в этой деревне. Странный он был, этот мужик с руками почти до колен, с убегающим лбом, почти что без подбородка. Вывалился, уставился на Богдана глазками-бусинками с заросшего щетиной лица, только глаза сверкают из щетины. Вывалился и стоит, смотрит.
— Здравствуй, хозяин! Можно у вас переночевать? Я геолог, иду от Бирюсы, десять дней пробыл в тайге…
Мужик молчал, и Богдан Васильевич поспешно добавил:
— Я заплачу.
Вообще-то, предлагать плату — решительно не по-сибирски, и даже если вы даете деньги, то делается это перед самым уходом, неназойливо и порой даже преодолевая сопротивление хозяина. Вы не платите, вы дарите деньги. Хозяин хотя для виду сопротивляется, но принимает дар, чтобы вас не обидеть. Условности соблюдены, все довольны, потому что норма жизни в тайге — принимать, укладывать спать и кормить гостя, не спрашивая, кто таков.
Но Богдан Васильевич уже решительно не знал, как вести себя в этой деревне. Мужичонка еще с минуту стоял, напряженно наклонившись вперед, и у Секацкого мелькнула дикая мысль, что он принюхивается.
— Ну что ж, ночуй… — произнес мужичонка наконец, посторонился и снова замер в напряженной позе, немного подавшись вперед.
Секацкий прошел в ограду, удивляясь запущенности, примитивности строения. Даже крыльца не было при входе, открывай дверь, шагай — и ты на земляном полу, уже в доме.
— Здравствуйте, хозяева!
В углу возилась, что-то делала крупная женщина, заметно крупнее мужичонки. Возле нее — двое детишек, лет по восемь. Все трое обернулись и так же смотрели на Секацкого. Без злости, угрозы, но и без интереса, без приветливости.
У всех трех было такое же странноватое выражение лиц, низкие лбы, почти полное отсутствие подбородков, как и у того первого мужичонки, что неслышно вошел вслед за Богданом.
— Здравствуйте! — повторил он, изображая милую улыбку. — Можно, я у вас переночую?
Все трое так же смотрели, не выражая почти ничего взглядами, не шевелясь.
— У меня документы в порядке, посмотрите!
И тут никто не шелохнулся. Идти в другой дом? А если и там будет то же самое? И Богдан Васильевич сбросил рюкзак, вытащил банку сгущеного молока, поставил на заросший грязью стол.
— Вот, прошу откушать городского лакомства!
И поймал самого себя за язык, едва не произнеся вслух второй части этой обычнейшей шутки: что в деревнях вот доят, а в городе сгущают и сахарят. Тут, пожалуй, говорить этого не стоило.
— Ночуй… — разлепила губы хозяйка, и дети тоже подхватили вдруг с каким-то ворчащим акцентом:
— Ночуй… Ночуй…
И хозяйка уже повернулась к гостю спиной, что-то стала делать в углу. Дети повернулись и присоединились к матери, и Богдан остался один стоять посреди комнаты.
— А почему вы, Богдан Васильевич, не выложили им своего свежего тетерева? Логичнее всего, как будто…
— А вот этого я и сам не могу объяснить… Сейчас я думаю, что правильно поступил… Вот расскажу до конца, тогда суди сам, правильно я сделал, что не выложил, или неправильно. Но тогда я ведь не думал ни о чем, просто действовал, как удобнее… психологически удобнее, и все. Как-то мне вот не хотелось им давать тетерева, а почему — не знаю, врать не хочется.
Богдан Васильевич оказался в странном и непочтенном положении: сидел посреди избы на лавке и изо всех сил пытался разговорить хозяев, стоявших к нему спиной. Опыт подсказывал, что рассказы — естественная часть лесной вежливости. Тебя кормят и поят, ты ночуешь в тепле и безопасности и даешь хозяевам то, что в силах им дать, — свои рассказы, информацию о чем-то. Они ведь не знают то, что знаешь ты, не видели мест, где ты побывал, и не шли твоими дорогами. Уважай хозяев, расскажи!
Но эти хозяева не спрашивали ни о чем; они даже и на все разговоры Богдана молчали, не пытаясь отделываться и ни к чему не обязывающими междометиями типа «ай-яй-яй!», «да?» или хотя бы «угу». Они просто молчали, и все. Ни враждебности, ни недовольства не чувствовал Богдан в этих обращенных к нему спинах, но точно так же не чувствовал он к себе и ни малейшего интереса. Уже стемнело, и в избе царила практически полная тьма, а хозяева так же уверенно передвигались по жилищу, так же не нуждались в свете.
— Хозяйка, давай свет зажгу!
В рюкзаке у Богдана Секацкого, среди всего прочего, был и огарок свечки.
— Сейчас.
Это были первые слова, сказанные хозяйкой за весь вечер, и после этих слов она с ворчанием, сопением наклонилась к печке, стала на что-то дуть и выпрямилась с сосновой щепочкой длиной сантиметров двадцать, ясно горящей с одной стороны. Лучина! Богдан, конечно, слышал о таком, но никогда не видел, даже в самых глухих деревнях.
Хозяйка сунула лучину в щель между бревнами стены, совершенно не боясь пожара, и стукнула об стол чугунком. Богдан понял, что это и есть ужин, и удивился: вроде бы никто ужином не занимался. Да, это и был ужин — неизвестно когда сваренные клубни картошки и свеклы. Сварены они были неочищенными и, судя по всему, непромытыми — на зубах все время хрустел песок, губы пачкала земля. Хозяева ели все прямо так, не очищая. Богдан слышал о семьях старообрядцев, где не полагается чистить картошку, чтобы есть ее «как сотворил Господь», но тут-то было что-то другое… да и молитвы перед едой никто не прочитал.
Богдан открыл банку сгущенки (до него никто к банке и не прикоснулся), дал одному из мальчиков полизать сладкую струю. Парень тут же сграбастал банку, стал шумно сосать из нее. Младший потянул банку к себе, возникла борьба, и мать быстро, ловко дала каждому по подзатыльнику. Банка осталась у младшего, и Богдан счел разумным достать еще одну. Банка была последняя, но идти оставалось от силы два дня, уже не страшно…
Что еще было странно, так это какие-то скользящие, не прямые взгляды исподтишка, которые бросались на него. В любой деревне, где он бывал до того, его рассматривали в упор, откровенно, как всякого нового человека. А тут— никакого интереса к рассказам, никакого общения, только эти странные быстрые взгляды. А из всей остальной деревни вообще никто не пришел посмотреть на гостя…

>>129124613
на всякий случай оставлю тут

>>129124661
Стоило подумать об этом — и удивительно бесшумно, с какой-то неуклюжей грациозностью возник в дверном проеме еще один человек — крупнее хозяина, но мельче хозяйки, с такими же длинными руками и убегающим лбом (как, наверное у всех в этой деревне).
Гость стоял в сторожкой позе, наклонившись вперед, и Секацкому опять пришла в голову неприятная мысль, что сосед тоже принюхивается.
— Здравствуйте.
Гость кивнул обросшим лицом в сторону Секацкого, вошел и сел, а хозяева не поздоровались.
— Не расскажете, как выйти в жилуху? — обратился к гостю Секацкий. Он чувствовал, что еще немного — и начнется нервный срыв от всей этой напряженной, звенящей неясности.
— Куда-куда?
Голос у гостя трескучий, нечеткий.
— Не расскажете, как выйти к другим людям?
— А… К людям. Это пойдешь по тропе, вдоль ручья. Тропа выведет на просеку. По ней пойдешь до дороги. По дороге будет уже близко.
— По просеке сколько идти?
— До самой дороги, сворачивать не надо.
— А километров сколько?
Гость раздраженно дернул плечом, буркнул что-то неопределенное. Они с хозяином переглянулись, вышли.
— Спасибо, хозяйка.
Молчание.
Секацкий тоже вышел вслед за ними, разминая в пальцах папиросу. Хозяин и гость стояли возле забора и что-то бормотали на непонятном языке… или просто показалось так Секацкому? Позже он не был уверен, что эти двое издавали членораздельные звуки.
Богдан чиркнул спичкой, закурил. Мужики не сдвинулись с места, когда он вышел, а теперь сделали несколько шагов, отодвигаясь от папиросного дыма.
— Не курите, мужики?
В ответ — невнятное ворчание.
— Ну не курите — и не курите, мне больше останется… А ручей — он в той стороне?
— В той…
Богдан трепался еще несколько минут — пока курил эту папиросу и еще одну, вслед за первой. Мужики так и стояли неподвижно, в тех же сутулых, напряженных позах.
Они не знали совершенно ничего про самые обычные вещи: про сельпо, про геологические партии, про электричество или, скажем, про строительство ДнепроГЭСа. Не знали, или не понимали, про что ведет речь Секацкий?! Богдан Васильевич был не в силах этого понять и вернулся укладываться спать.
— Хозяйка! Куда мне лечь? Сюда можно?
В ответ — невнятное ворчание из глубины угольно-черной избы, какое-то повизгивание, поскребывание. Судя по звукам, хозяйка с детьми легла на широкой лавке, под окном. У противоположной стены свободна другая лавка, и на ней-то устроился Богдан. Было ясно, что никакого постельного белья тут не будет, и Секацкий стал пристраивать на лавке свой спальный мешок. Лавка оказалась липкая, пропитанная кислым мерзким запахом; Богдан с ужасом подумал, как он будет потом отстирывать спальник… да и постелил его на пол, оставив лавку между собой и комнатой.
Где-то ворочалась, возилась хозяйка, повизгивали дети, как собачонки, хозяин так и не пришел. Богдан Васильевич только сейчас понял, что не знает имен никого из этих людей.
Не спать до утра? Секацкий готов был не спать, не то чтобы из страха, но все же смутно опасаясь непонятного. Хорошо хоть, что он знал, куда идти: сказанное гостем подтверждало известное по карте. Для Богдана было главное узнать, как удобнее дойти от этой деревни до просеки, уже показанной на его карте. Если вдоль ручья вьется тропа — все просто, как таблица умножения,
Нет, ну кто они, эти непонятнейшие люди?! Убежавшие от Советской власти? Но почему такие странные? За несколько лет не могло появиться у них обезьяньих черт! Может, это старообрядцы?! Говорят, есть такие, сбежавшие в леса еще при Екатерине. Но и за двести лет не могли они превратиться в человекообразных обезьян.
Богдан размышлял, вдыхая холодное, липкое зловоние скамейки, жалел, что нельзя закурить; все вокруг него поплыло от усталости. Не спать бы… А с другой стороны, так недолго и потерять силы. Тогда, может быть, завтра утром убежать из деревни и уже на просеке поспать? Мысли путались, словно пускались в пляс, и Богдан незаметно уснул.
Стояла глухая ночь, не меньше часу ночи, когда Секацкий вдруг проснулся. Когда долго проживешь в лесу, чувства обостряются. Как в тайге Секацкий не боялся, что к нему неожиданно подойдут, так и здесь, в избе, почувствовал — кто-то рядом, кто-то подвигается все ближе. Это не был испуг, не было чувство опасности, — но он точно знал, что он не один.
Какое-то время Секацкий тихо лежал с открытыми глазами, привыкал к угольно-черной темноте. Постепенно обозначились стены, стол, за которым ели, лавка… Секацкий не столько видел их, сколько угадывал по еще более густой, черной тени. Еще одно пятно, чернее окружающей черноты, медленно двигалось к нему. Ага! Предчувствие не обмануло. Вот обозначились контуры плотного тела, удлиненной башки с круглыми ушами… Медвежья голова легла на лавку, и Богдан резко присел, рванулся из спального мешка.
Тьфу ты! Почудится же такое… Давешний мужичонка-хозяин стоял на коленях у лавки. Что принесло его — неясно, и, может быть, с самыми черными мыслями тихо крался он к лежащему Богдану… Но был это он, хозяин дома, со своей заросшей харей; с чего это почудилось Богдану? Ну, подбородка нет, низкий лоб, всклоченные волосы принял за волосы на шее медведя, «ошейник»… Глупо до чего!
Какое-то время они так и стояли по разные стороны скамейки, и их лица разделяло сантиметров семьдесят, не больше.
— Слышь… У тебя ватник есть? — спросил вдруг хозяин Богдана. Тот вздрогнул, чуть не подпрыгнул от неожиданности.
— Ну, есть у меня ватник… Тебе нужен?
Невнятное ворчание в ответ.
— Да, у меня ватник есть… Хочешь, я дам тебе ватник?
Хозяин молчал, и Богдан не был уверен, что тот его слышит и понимает.
— У тебя палка есть? — опять спросил вдруг хозяин.
— Какая палка?
— У тебя палка есть?
— Да, есть.
И опять Секацкий не поручился бы, что хозяин его слышит и тем более — что понимает сказанное.
— Хозяин, тебя как зовут?
Молчание.
— Меня Богданом кличут, а тебя?
Молчание.
— Тебе нужна палка?
Молчание.
— Ты хочешь крови? — вдруг сказал хозяин.
— Не-ет… Нет, я крови совсем не хочу… Почему ты спрашиваешь про кровь?
Ворчание, невнятные горловые звуки, как издаваемые младенцем, но только очень сильным и большим.
— Я живу в городе, в доме на третьем этаже, — начал рассказывать Богдан, и у него тут же появилось ощущение, что его тут же перестали слушать.
Мужик вдруг вскочил, стал заходить Богдану за спину. Богдан инстинктивно попятился, переступил вонючую скамейку, а хозяин зашел вдруг за печку — в закуток, куда и не заглядывал Богдан. Почему-то было видно, что он сильно раздражен. То ли по резкости движений — шел и дергался, то ли по выражению косматого лица, непонятно. Во всяком случае, он что-то ворчал и бормотал, косноязычно приговаривал, и Богдан все никак не мог понять — говорит он на незнакомом языке или бормочет без слов, только очень уж похоже на слова.
— Хозяин… А, хозяин, пошли пописаем… До ветру пойдем?
Почему-то Богдан счел за лучшее сообщить о своих намерениях. Хозяин не отреагировал, и Секацкий тихо надел сапоги, нащупал за правым голенищем нож. На улице — прохладный ветер, чуть меньше тишины и чуть меньше темноты, чем в избе. Светили звезды, угадывались забор, крыша соседней избы, кроны деревьев. Во всей деревне не светилось ни одно окно. Деревня лежала тихая, освещаемая только звездами и серпиком луны, как затаилась.
Секацкий сделал два шага, не больше, и почувствовал вдруг, что здесь, на улице, опасно. Кто-то стоял за углом дома и ждал. Секацкий не мог сказать, чего ему нужно и даже как он выглядит, но совершенно точно знал, что за углом кто-то стоит, живой и сильный, и что он явился не с добром. Перехватив рукоятку ножа, Секацкий сделал несколько осторожных шагов. Он еще не был уверен, что ему нужно сцепиться с этим, за углом, и громко окликнул:
— Ну, чего стоишь? Я вот сейчас…
Он еще понятия не имел, что он сделает сейчас этому, за углом, и вообще в его ли силах что-то сделать, как вдруг чувство опасности исчезло. Никто не стоял за углом, никто не поджидал в темноте Богдана. Он не знал, куда делся этот ожидающий, но был уверен — его больше нет. На всякий случай Богдан заглянул за угол — там не было никого. Чтобы посмотреть, нет ли следов, было все-таки слишком темно. И ветрено — спичка гасла почти моментально, Богдан не успевал рассмотреть землю.

>>129124755
Ну что, надо идти досыпать? Хозяин по-прежнему ворчал, поскуливал, скребся за печкой. А вот на ближней к выходу лавке что-то неуловимо изменилось. Секацкий не мог бы сказать, в чем состоит перемена, но обостренным чутьем чуял, знал — здесь сейчас не так, как было несколько минут назад, когда он только выходил. За то время, пока он выкурил папиросу, что-то в избе произошло. Взяв нож в зубы, лезвием наружу, Богдан чиркнул спичкой. В застойном воздухе избы огонек горел достаточно, чтобы Богдан Васильевич рассмотрел и на всю жизнь запомнил: на лавке, вытянувшись, как человек, спала огромная медведица. Возле ее левого бока свернулись клубочком два маленьких пушистых медвежонка.
Богдану Васильевичу и самому было странно вспоминать это, но паники он не испытал: наверное, и до того слишком много было в этой деревне чудес и всяких странных происшествий. Спокойно: мало ножа, надо немедленно взять карабин. Он решил: взял оружие, сказал вполголоса:
— Карабин армейского образца… Насквозь пробивает бревно, бьет на четыреста метров. Хорошая штука, полезная.
За печкой замолчали, и Секацкий повторил все это еще раз, так же негромко, разборчиво, и добавил, что против медведя такой карабин — самое первое дело.
За печкой опять завозились, потом мужик тихо прошел к двери, вышел. А Секацкий так и сел спиной к стене, держа карабин на коленях. Он то задремывал, опуская голову на карабин, то вспоминал, кто лежит на лавке в трех метрах от него, резко вскидывался, поводя стволом. Так и сидел, пока предметы не стали чуть виднее (хозяин так и не пришел).
Тогда Богдан тихо-тихо поднялся, надел на плечи рюкзак. Не очень просто идти тихо-тихо, чтоб не шелохнулась половица, неся на плечах полтора пуда образцов плюс всякую необходимую мелочь. Но надо было идти, и Секацкий скользил, будто тень, держа в левой руке сапоги, в правой, наготове, карабин. Что это?! Серело, и не нужно было спички, чтобы различить: на лавке лежала женщина. Да, огромная, да, неуклюжая, но это была женщина в дневном цветастом сарафане, в котором проходила и весь вечер. И дети в белых рубашонках: один свернулся клубочком, другой разбросался справа от маминого бока. Почему-то от этого нового превращения Секацкий особенно напрягся — так, что мгновенно весь вспотел.
Над лесом еще мерцали звезды. Секацкий знал: если они так мерцают, скоро начнут одна за другой гаснуть. И было уже так серо, что можно было различать предметы, сельскую улицу, заборы. Уже на улице — чтобы ничто не могло внезапно ринуться из двери! — Секацкий надел сапоги, поправил поудобнее рюкзак и вчистил за околицу деревни. И как вчистил! Вот он, ручей, вот она, тропка вдоль ручья. Пробирает озноб, как часто после бессонной ночи, ранним, холодным утром Восточной Сибири. От кромки леса, проверив кусты, не выпуская из рук карабина, Секацкий обернулся к деревне. Серые дома лежали мирно, угрюмо, как обычно посеревшие от дождей дома деревенских жителей Сибири. Не светились огоньки, не поднимался нигде дымок. Где-то там его хозяин, не назвавший своего имени, где-то его славный гость, стоящий ночью за углом! Может быть, они как раз для того и рассказали про дорогу, чтобы засесть на ней в засаду?!
Двадцать километров по тропинке Богдан Васильевич шел весь день, а задолго до темноты проломился в самую чащу леса, в бездорожье, в зудящий комарами кустарник. Шел так, чтобы найти его не было никакой возможности, и лег спать, не разжигая костра, поужинав сырым тетеревом — тем самым, принесенным еще с перевала. А с первым же светом назавтра вышел на тропу, через несколько километров шел уже по просеке, где далеко видно в обе стороны, где идти было совсем уже легко. И не прошло двух дней, как просека привела к дороге, дорога — к деревне, самой настоящей деревне. С мычанием скота, лаем собак и любопытными людьми. И все, и путешествие закончилось, потому что до Красноярска Богдан Васильевич Секацкий ехал уже на полуторке.

>>129124613
Конечно, сейчас это покажется выдумкой, но 30 лет назад на Нижегородщине существовали уголки не тронутые цивилизацией. Я имею в виду глухие деревни, до которых очень трудно добраться.
Моя мать была родом из одной такой деревни и летом часто "подкидывала" меня туда к бабушке с дедушкой.
Электричества в деревне не было, воду брали из колодцев, а о магазинах и речи не было.
Кормились тем, что подарят земля и лес. По грибы и ягоды ходили всей деревней. Но было в лесу одно место, куда не ходил никто.
Сразу за деревней, с северной её стороны, на самых высоких деревьях, висели белые куски тканей. И насколько я помню, ни разу никто не ступил за этот периметр. Мне было строго-настрого запрещено даже подходить к этой кромке леса.
Я спросил однажды бабушку что там, но она отмахнулась, сказав, что там находится заброшенная деревня с множеством старых ям и колодцев. Если упаду в один такой, разобьюсь насмерть.
Лучше бы она этого не говорила. После её слов я понял, что не успокоюсь, пока не побываю в заброшенной деревне. Дождавшись, как только дед с бабкой уйдут к соседям, я собрался и пошёл в запретный лес.
Сначала мне не попадалось ничего, кроме деревьев, но потом вдали завиднелись стены старых деревянных построек. Через минуту я уже стоял рядом с ближайшим обвалившемся домиком.
Я хотел было двинуться дальше, но что-то скрипнуло – то ли старое дерево, то ли дверца одного из домов. Мне было всего восемь, поэтому я сильно испугался и побежал домой. Неожиданно земля подо мной провалилась, и я упал вниз. Помню, я что-то кричал, но знал что это бесполезно, т.к. вокруг никого не было.
Вдруг чьи-то руки вцепились мне в куртку и потащили наверх. Через секунду я уже стоял рядом с ямой, в которую упал, и увидел своих спасателей. Крик застыл у меня в горле.
Их было трое – мужчина, женщина, и ребенок. Они выглядели, как чудовища из сказок. Страшные, перекошенные лица, чудовищно деформированные тела, прикрытые лохмотьями… У женщины совсем не было рук, зато прямо из плеч у ней росли невероятной длины подобия пальцев. У мужчины спереди и сзади было по горбу, отчего он не мог стоять прямо, а его череп был сильно скособочен. Ребенок выглядел настолько кошмарно, что я даже не знаю, как его описать.
Вся эта троица просто стояла, и смотрела на меня. Кажется, они пытались что-то сказать, но вместо речи из их горла доносились хриплые звуки. У меня в конце концов сдали нервы, и я сломя голову помчался из леса.
Не буду упоминать, какую порку я получил от деда в тот день. На следующее утро меня отвезли в город к маме и сказали больше никогда меня в деревню не привозить.
Я засыпал маму вопросами, кого я видел, ведь она выросла в тех местах, и должна знать!
Мама сдалась и рассказала мне, что слышала.
Когда-то существовала лишь одна деревня, та самая заброшенная. Всё в ней было весьма обычным, пока в один год женщины не начали рожать уродливых детей. Они были настолько жуткие, что многие и на людей-то не походили. Они даже разговаривать не могли. Сначала деревенские хотели их убить, но ни у кого рука не поднялась на детей, пусть даже таких жутких. Причём уродливыми дети были лишь с виду, в душе они были вполне обычными. Любили своих родителей и сильно плакали, если те смотрели на них с отвращением. К тому же, все эти дети умудрялись общаться между собой без слов.
Чем старше становились дети, тем больше их начинали бояться деревенские. В итоге жители решили, что эти дети должны жить отдельно от них. Их решили оставить в этой деревне, а для себя невдалеке построить новую – ту самую, в которой родилась моя мама.
Вскоре старую деревню поглотил лес, а дети тем временем росли, рожали своих детей, старели, умирали, но никогда больше не попадались на глаза деревенским. Те в свою очередь старались забыть о своих ужасных соседях.
Деревня моего детства уже давно развалилась. Молодёжь уехала, а старики умерли. Возможно, до сих пор потомки тех несчастных детей живут в чаще леса – но я уже не знаю, где их искать.

>>129113669
Fallout 4

>>129124286
Донее уже некуда

>>129121741
Ты обдвачился.

>>129121741
>>129121741
Но ты и так пидор

>>129111809 (OP)
Ну и нахуя мне это всё говно? Что там в конце квеста? Деньги, власть, бессмертие? Ради чего стоило бы теоретически ТАК рисковать? Вообще, чем-то тёмную башню Кинга напомнило, там тоже всякой такой хуетой страдали.

>>129111809 (OP)
Старая паста, пробовал всё из неё точно по инструкции, в итоге мне пизды три солдата дали и куртку порвали.

>>129120314
Брат жив?

>>129133396
неужели ты думаешь, что это моя паста?

>>129137787
хз, но пока читал пасту, меня не покидало ощущение будто меня наебали... Вообще ничего не понял из этой наркомании, лол

>>129139384
посмотри сколько в треде тех, кто пытался повторить. Неужели ты до сих пор веришь, что инструкция в шапке - простая шутка? Это даже не архивы спецслужб...

>>129139592
не хочешь вскрывать эту тему?

А SCP и хранители это что-то одно и тоже? Или это разные вещи? Я что-то забыл уже.

упарывался этими пастами в 2011

>>129139767
не подумай, что я слабак. Просто комнатный рембо храбрости покинул мою комнату души

>>129140293
пиздец я тебе завидую, парень. Хотелось бы хоть чувство того, что я пережил это дерьмо. А то жизнь нудное говно

>>129140462
чувство, будто разбили ебасос и выебали, а затем оставили в ванне со льдом без почки, лол

>>129111809 (OP)
>Протяни ему предмет номер три
Но у меня только номер четыре, дебила кусок.

Сколько ньюфагов, охуеть.

>>129120571
>Зеркало: создает двойника выбранной личности, включая его Хранителя. Двойник неотличим от оригинала. Говорят, что Зеркало плоское, без рамки, больше ладони, и отполировано до блеска.
Можно ебать самого себя!

Бля, вот это надо быть реально дебилом, чтобы такой хуйней пойти заниматься:
>Если ты неверно выбрал время и место
А откуда я знаю? Ну пиздец, умер ни за что.
>Если твои слова не будут достаточно искренни
Кто определяет? У меня есть вариант только умереть, я тут не могу быть недостаточно искренним.
>Услышав его, немедленно обернись
Поправки на людей с плохим слухом есть?
>Если он отличается от 410, беги
Отлично, еще одно наебалово, на которое я не могу повлиять. Ставка - жизнь, если что.
>Если до ближайшей остановки этого не случится
Бля, может можно хоть по салону походить, кондуктора поискать?
>не вслушивайся в его слова
Будто у меня есть выбор, охуеть вообще. Если в телефон начать втыкать - там явно убивают нахер.
>Протяни ему предмет номер три
Не удивлюсь, если это стокилограммовый бивень мамонта, который вообще нереально с собой в автобус взять.
>Если ты тем или иным вопросом или действием разочаровал водителя
Ну заебись, тут мы хотя бы не умираем.
>Четвёртый, пятый и седьмой предметы, строго говоря, не обязательны
То есть, хуйня полная, а вариков умереть - дохуища, и от тебя ничего не зависит.
0/10 лучше поживу.

>>129140997
>>129141020
сенсация

>>129141075
как в газету написать?

>>129141141
садишься на бутылку, и газетчики сами к тебе прийдут

>>129119027
>В любом городе любой страны отправляйся в любую психиатрическую лечебницу или любой реабилитационный центр, в который сможешь попасть. Когда ты подойдёшь к регистратуре, попроси встречи с тем, кто называет себя «Хранитель Пути».
Пасту составлял сотрудник психологической лечебницы, чтобы не надо было отлавливать шизиков. Ну пиздец, там же сразу загребут за такие вопросы. Ты б еще предложил в аэропорту к вооруженному менту подойти и сказать, что на тебе двадцать кило взрывчатки.

>>129141233
>Этот Хранитель пойдёт на всё, лишь бы ты его не заполучил.

>>129141335
Прям как любая тян, которую я встречал.

>>129141203
>садишься на бутылку
русский детектед.

>>129141335
хотя там большая часть хранителей в психушке, что, кстати, намекает

>>129141891
дурачок, я с мракопедии стянул.

>>129129846

>>129111809 (OP)
7 из 10 анончегов говно. Я всё скозал.

))снг

>>129148715
рок

бля давно хотел эти пасты почитать
бамп

бамп