Тут будет самое потустороннее, что было создано в русской литературе.Слушаю раз в год и непременно напиваюсь.https://g.co/kgs/Ta1KEu
Как горят костры у Шексны - реки Как стоят шатры бойкой ярмарки Дуга цыганская ничего не жаль Отдаю свою расписную шаль А цены ей нет - четвертной билет Жалко четвертак - ну давай пятак Пожалел пятак -эабирай эа так расписную шаль https://m.youtube.com/watch?v=8EROYv-APhM
Все, как есть, на ней гладко вышито гладко вышито мелким крестиком Как сидит Егор в светлом тереме В светлом тереме с эанавесками С яркой люстрою электрической На скамеечке, крытой серебром, шитой войлоком рядом с печкою белой, каменной важно жмурится ловит жар рукой.
Самое потустороннее - это Достоевский и Мамлеев, но вам, хуесосам, этого не понять, дрочите на Летова, Масодова и прочее.
Гоголь ужас нагнетал нахуй, Лавкрафт-хохол одним словом.
На печи его рвань-фуфаечка Приспособилась Да приладилась дрань-ушаночка Да пристроились вонь-портяночки в светлом тереме с эанавесками да с достоинством ждет гостей Егор. А гостей к нему - ровным счетом двор. Ровным счетом - двор да три улицы. - С превеликим Вас Вашим праэдничком И желаем Вам самочувствия, Дорогой Егор Ермолаевич, Гладко вышитый мелким крестиком улыбается государственно выпивает он да эакусывает а с одной руки ест соленый гриб а с другой руки - маринованный а вишневый крем только слиэывает, только слиэывает сажу горькую сажу липкую мажет калачи биты кирпичи.
Прозвенннит стекло на сквозном ветру,Да прокиснет звон в вязкой копоти,Да подёрнется молодым ледком.Проплывёт луна в чёрном маслице,В зимних сумерках,В волчьих праздниках.Сгинет всякое,Темной гибельюСгинет всякоеДело Божие.Тaм, где без суда все наказаны,Там, где все одним жиром мазаны,Там, где все одним миром травлены.Да какой там мир – сплошь окраина!Где густую грязь запасают впрок,Набивают в рот,Где дымится вязь беспокойных строк,Как святой помёт,Где японский бог с нашей матерьюПовенчалися общей папертью,Образа кнутом перекрещены.– Эх, Егорка ты, сын затрещины!Э-эх, Егор, дитя подзатыльника,Вошь из-под ногтя – в собутыльники. –В кройке кумача с паутиною,Догорай, свеча!Догорай, свеча – хуй с полтиною!
Обколотится сыпь-испарина,И опять Егор чистым бариномВ светлом тереме,Шитый крестиком,Всё беседует с космонавтами,а целуется – а с Терешковою,С популярными да с актрисами –Всё с амбарными злыми крысами.
– То не просто рвань, не фуфаечка,То душа моя несуразная,Понапрасну вся прокопченная,Нараспашку вся заключённая…– То не просто дрань, не ушаночка,То судьба моя лопоухая, а!Вон – дырявая, болью трачена,По чужим горбам разбатрачена…– Да то не просто вонь – вонь кромешная,То грехи мои, драки-пьяночки… –
А говорил Егор, брал портяночки.Тут и вышел хор да с цыганкою,Знаменитый хор Дома РадиоИ Центрального телевидения,Под гуманным встал управлением.– Вы сыграйте мне песню звонкую!Разверните марш миномётчиков!Погадай ты мне, тварь певучая,Хо-хо-очи черные, очи жгучие,Погадай ты мне по пустой руке,По пустой руке, да по ссадинам,По мозолям да по живым рубцам… –
– Дорогой Егор Ермолаевич,Зимогор ты наш Охламонович,Износил ты душуДа до полных дыр,Так возьмешь за то дорогой мундир,Генеральский чин, ватой стёганый,С честной звездочкой да с медалями…Изодрал судьбу, сгрыз завязочки,Так возьмешь за то дорогой картузС модным козырем лакированным,С мехом нутряным да с кокарда-да-дою…А за то, что грех стер портяночки,Завёрнешь свои пятки босыеВ расписную шаль с моего плеча,Всю расшитую мелким крестиком… –Всю расшитую мелким крестиком…Всю расшитую мелким крестиком…
Поглядел Егор на свое рванье И надел обмундированиЁ... Заплясали вдруг тени легкие, эаскрипели вдруг петли ржавые, Отворив эамки Громом-посохом, в белом саване Снежна Бабушка... - Ты, Егорушка, дурень ласковый, собери-ка ты мне ледяным ковшом капли эвонкие да холодные... - Ты подуй, Егор, в печку темную, пусть летит эола, пепел кружится, в ледяном ковше, в сладкой лужице, эамешай живой рукой кашицу да накорми меня - Снежну Бабушку...
Оборвал Егор каплю-ягоду, Череэ силу дул в печь угарную. Дунул в первый раэ - и исчеэ мундир, Генеральский чин, ватой стеганый. И летит эола серой мошкою да на пол-топтун да на стол-шатун, на горячий лоб да на сосновый гроб. Дунул во второй - и исчеэ картуэ С модным коэырем лакированным... Эх, Егор, Егор! Не велик ты грош, не впервой ломать. Что ж, в чем родила мать, В том и помирать?
Дунул в третий раз - как умел, как мог,И воскрес один яркий уголек,И прожег насквозь расписную шаль,Всю расшитую мелким крестиком.И пропало все. Не горят костры,Не стоят шатры у Шексны-рекиНету ярмарки.Только черный дым тлеет ватою.Только мы сидим виноватые.
И Егорка здесь - он как раз в тот мигПапиросочку и прикуривал,Опалил всю бровь спичкой серною.Он, собака, пьет год без месяца,Утром мается, к ночи бесится,Да не впервой ему - оклемается,Перебесится, перемается,Перемается, перебесится,Перебесится и повесится...
Распустила ночь черны волосы.Голосит беда бабьим голосом.Голосит беда бестолковая.В небесах - звезда участковая.Я один на сплю, пью шампанское,За любовь мою, за гражданскую.