Гарри поднял обе руки, каждое его движение провожалось взглядом всех студентов в гостиной, и положил по ладони на руку каждого из двух старшекурсников, удерживающих его у стены. В следующий момент тишину гостиной нарушили два полных боли крика, исходящие от этих юношей. Оба сразу же отпустили Гарри, прижимая одну из своих рук к груди, и те, кто находился к ним ближе всего, могли разглядеть, как их рубашки намокают от крови, и даже часть виднеющейся из плоти кости. Гарри небрежно указал на них, и оба старшекурсника потеряли сознание. Позаботившись о лёгком неудобстве, которое приносило ограничение его движений, менее чем за десять секунд, он повернулся к Джагсону и его двум оставшимся друзьям. Приятели Джагсона направили на него свои волшебные палочки, но прежде, чем они успели хотя бы открыть рот, чтобы произнести заклинание, Гарри уже начал действовать, и вновь двойной крик наполнил гостиную. Оба юноши оказались на полу со сломанными ногами, и крики снова прекратились сразу же после того, как Гарри заставил обоих потерять сознание, всего лишь указав на них.

Гарри перевёл взгляд на Джагсона, но ни на секунду не упускал из виду и остальных слизеринцев в гостиной. Он заметил, как некоторые из студентов сильно побледнели, а также страх, который многие из них не могли скрыть. Он бы соврал, если бы сказал, что ему это не нравилось, страх действительно был великолепной эмоцией.

— Ты собираешься показать мне, где моё место? — мягким тоном спросил Гарри, не отрывая взгляда от Джагсона. Двигаясь с удивительной скоростью, он оказался перед шестикурсником и забрал палочку у него из руки. — Могу я поинтересоваться, как именно ты планируешь это сделать?

Несмотря на то, что его голос был дружелюбным, взгляд Гарри обещал страдания, и Джагсон смертельно побледнел. Видя, что старшекурсник не собирается отвечать ему, Гарри сосредоточился на своём желании поставить его на колени; до тех пор, пока это было нечто настолько простое, ему не нужны были ни волшебная палочка, ни заклинания, — его магия сама сделает то, что он пожелает. Когда Джагсон оказался перед ним на коленях, Гарри больше ничего не мешало практически ласково провести рукой по его щеке. Это было нежное и лёгкое прикосновение, от чего выражение лица мальчика казалось ещё более пугающим.

— Меня несколько раздражает то, что ты попытался сделать, Джагсон, — сказал ему Гарри, не убирая руки со щеки старшего юноши, ему нравилось видеть, как глаза того расширились и наполнились страхом. — Я собирался лишь наблюдать со стороны и не вмешиваться, но ты своими действиями нарушил мои планы и не оставил мне другого выбора. Должен признаться, я не люблю, когда в мои планы кто-то вмешивается.

Когда Гарри закончил говорить, он закатал левый рукав рубашки Джагсона до локтя и правым указательным пальцем стал выводить невидимые узоры на его коже.

— И всё из-за чего? — продолжил Гарри. — Из-за чистоты крови? — вновь мягким голосом поинтересовался мальчик, собирая на кончике своего указательного пальца магию, которая, будто лезвие, разрезала кожу там, где он проводил им по руке Джагсона. — Скажи мне, чем тебе сейчас помогает твоя чистая кровь? — спросил Гарри, пока его палец вырисовывал гротескную картину на коже старшекурсника, не обращая совершенно никакого внимания на стоны, полные боли.

— То, что имеет значение, не кровь, Джагсон, а магия. Ты понимаешь? — будто играя роль профессора, задал вопрос Гарри.

Несмотря на боль, Джагсон поднял голову и посмотрел на мальчика, он не знал, был ли вопрос риторическим, но всё равно ответил:

— Я по-по-понимаю, — и глядя в глаза этому ребёнку, стоящему перед ним, как мог он не понять.

— Хороший мальчик, — прошептал Гарри, поглаживая его щёку, будто он был любимым питомцем, порадовавшим своего хозяина, выучив новую команду. — Лишь для того, чтобы у нас больше не возникало сомнений, где моё место?

— Надо мной, — без задержки убеждённо ответил Джагсон и не сдержал облегчённого вздоха, увидев, как глаза Гарри потеряли некоторую свою холодность.

— Я рад видеть, что ты смышлёный. К сожалению, это не отменяет того, что ты рассердил меня. Ты же понимаешь, что тебе придётся ответить за свои действия, верно?

Джагсон кивнул, он мог быть шестикурсником, но что-то внутри него вопило о том, чтобы он сдался и прекратил бороться, и это то, что он сделал: он подчинился, опустил голову и стал ожидать своего наказания.

— Тогда... Я надеюсь, ты не заставишь меня сожалеть о столь снисходительном наказании, — произнёс едва слышно Гарри, после чего, прикоснувшись к руке Джагсона, он сломал в ней все кости. К облегчению Джагсона, он чувствовал боль лишь несколько секунд, после чего Гарри оглушил его.

— Вы трое, — сказал Гарри, смотря на юношу и двух девушек, которые находились ближе всех к нему, — отнесите их в Больничное крыло.

Трое слизеринцев, к которым обратился Гарри, не теряя времени подчинились ему и несколько секунд спустя покинули гостиную, левитируя пятерых парней перед собой.

Весь этот конфликт не занял и пяти минут. У Гарри ушло лишь пять минут на то, чтобы разрушить прежнюю и установить новую иерархию на Слизерине. Теперь сам он находился на её вершине, сопровождаемый всеми остальными; в зависимости от их взаимоотношений и ценности для него, они могли начинать бороться за эти места между собой. И всё это решилось за пять минут, Гарри не пришлось даже говорить что-либо по этому поводу, в конце концов, они все были слизеринцами.

Гарри оглядел гостиную, ничем не показывая своих эмоций, его, казалось, совершенно не заботило то, что он только что сделал. Когда он заговорил, его голос вновь был нежным и мелодичным, заставляя многих гадать, как столь прекрасный голос мог звучать столь холодно и жестоко всего несколько минут назад. Другие же считали, что это подходит ему, его голос был таким же, как и его внешний вид, они оба скрывали жестокого и беспощадного демона, и это пугало гораздо сильнее, чем если бы он и внешне выглядел как монстр.

— Я надеюсь, что все здесь находящиеся столь же сообразительны, как и Джагсон, поскольку я буду очень недоволен, если из-за вашей глупости я хоть как-то пострадаю.

Гарри был удовлетворён, увидев, как некоторые из слизеринцев кивнули, а в глазах других появилось понимание. Не теряя больше ни минуты, он отправился в свою спальню. Он и так потратил больше времени на это недоразумение, чем ему хотелось бы, а ведь была книга, которую он надеялся успеть дочитать сегодня.

Чего он не знал, так это того, что в нише, скрытой гобеленом, за всем произошедшим наблюдали все первокурсники, за исключением Теодора.

— Ты видел это, Драко? — спросил его лучший друг, Блейз Забини. — Что теперь будем делать мы?

Драко посмотрел на остальных первокурсников, которые были с ним, и все они, как и Блейз, глядели на него в ожидании ответа. Однако он и сам этого не знал. Что он мог им сказать? До поступления в Хогвартс у него уже было всё спланировано: он попадёт в Слизерин; с лёгкостью поднимется в иерархии факультета, ведь он был не просто чистокровным волшебником, но и наследником рода Малфоев; затем, наконец, станет управлять факультетом, также как и его отец до него. Но пять минут, всего лишь пять минут изменили всё. Возможно, лучшим решением будет поговорить с отцом и узнать его мнение относительно сложившейся ситуации, Драко был абсолютно уверен, что его отец будет знать, как поступить.

— Мы пока ничего не будем делать. Просто понаблюдаем, но ничего более. На Йольских каникулах я поговорю с отцом, уверен, он будет знать, что делать.

Остальные слизеринцы кивнули и покинули их наблюдательный пункт, расходясь по своим комнатам, у них было над чем подумать. Этой ночью единственными слизеринцами, которые спали спокойно, были Гарри Поттер и Теодор Нотт, все остальные же не могли и глаз сомкнуть, всякий раз видя прекрасное лицо с садистской улыбкой и глазами цвета смерти.

— Поттер, Гарри.

Все разговоры в Большом Зале практически сразу прекратились, и Гарри с трудом сдержал недовольный вздох, вся эта известность ему совершенно не нравилась. Не показывая эмоций, спокойно и уверенно он прошёл к табурету. Не было никакой необходимости показывать окружающим, как ему неуютно от идеи о том, что нечто будет заглядывать к нему в мысли, последнее, чего желал бы Гарри, это чтобы кто-то начал что-то подозревать, и профессора стали задавать ненужные вопросы.

Для большинства смотревших на него в этот момент Гарри выглядел как идеальный наследник чистокровного рода. В его движениях присутствовала естественная грация, которой не все могли достичь, и которой старались обучить своих наследников большинство древних чистокровных родов. Многие из этих чистокровных сейчас задумались о том, насколько на самом деле были правдивы слухи о том, что Гарри Поттер жил с магглами. Хоть ему и было лишь одиннадцать лет, никто не мог отрицать того, что он представлял собой необычайную и даже несколько пугающую картину. Его красота была практически ангельской, но стоило бликам от огня свечей попасть на его волосы, как они приобретали кроваво-красный проблеск, который вкупе с его выражением лица, лишённым каких-либо эмоций, и воистину величественной манерой ходьбы, придавал ему довольно безжалостный вид. Гарри выглядел холодным, неприступным, и многие в Большом Зале почувствовали холодок, пробежавшийся по их спинам.

Гарри сел на табурет и последним, что он увидел, перед тем как профессор МакГонагалл опустила на его голову шляпу, были перешёптывающиеся и пытающиеся получше его разглядеть студенты.

— Итак... Что же тут у нас? — услышал Гарри в своих мыслях голос, по-видимому, принадлежавший Говорящей Шляпе. — Прошло много лет, с тех пор как я встречала кого-то, похожего на тебя. Невероятная сила и талант, намного превышающие средние... Я вижу, что ты наделён отвагой бороться за свои убеждения, готовностью тяжело работать для достижения своих целей; ты также обладаешь блестящим умом, любишь познавать новое и готов использовать любые средства для получения желаемого. Уверена, что все из основателей с радостью приняли бы тебя на свой факультет. Какие-нибудь пожелания?

Пожелания? Так они что же, могли сами выбирать? Он даже не задумывался о такой возможности. И всё же это ничего не меняло, конечно, факультет будет влиять на отношение к нему окружающих, по крайней мере, в первое время, позже он всегда сможет изменить их мнение о себе, но сейчас, независимо от того, на какой факультет он попадёт, Гарри не собирался выделяться. До тех пор, пока его не потревожат, он собирался лишь наблюдать, и только после того, как больше узнает об этом новом мире действовать. Хочет он того или нет, но факультет, на который он попадёт, будет следовать его правилам. Гарри услышал смешок в своих мыслях:

— Любопытно... — произнесла Говорящая Шляпа. — Учитывая то, что я узнала, будет лучше, если ты попадёшь на...

— Слизерин!

Гарри услышал, как Шляпа выкрикнула название факультета на весь Большой Зал и снял её с головы. Он почти рассмеялся, увидев лица некоторых студентов, они смотрели на него так, будто он был средоточием зла. Подобные взгляды были ему хорошо знакомы, практически все в приюте смотрели на него так.

Положив Говорящую Шляпу на табурет, Гарри повернулся и пошёл к столу своего нового факультета. Он обратил внимание на то, что в Большом Зале стояла полная тишина, даже студенты Слизерина смотрели на него с некоторым любопытством, по крайней мере, некоторые из них; другие глядели на него с презрением и чем-то напоминающим ненависть. Мальчик подавил вздох, было непохоже, что студенты его нового факультета оставят его в покое, скорее всего план "сначала оценить обстановку и лишь затем действовать" долго не продержится. Однако на данный момент это ничего не меняло, он будет разбираться с проблемами по мере их появления, хотя это и несколько раздражало, ему не нравилось, когда его планам мешали.

Профессор МакГонагалл наконец пришла в себя и назвала следующую фамилию, что помогло перевести внимание большинства студентов обратно на распределение первокурсников, чему Гарри был благодарен. Оставшееся распределение прошло без заминок, и вскоре начался праздничный ужин. Гарри никогда в жизни не видел подобного разнообразия в блюдах. Студенты за столом его факультета переговаривались между собой, но никто из них не пытался начать разговор с ним. Не то чтобы его это волновало, ведь он был в Хогвартсе не для того, чтобы заводить друзей. На протяжении всего пира Гарри не покидало чувство, будто за ним кто-то наблюдает, но каждый раз как он оглядывался, он не находил никого смотрящего на него, что сильно раздражало.

Когда пир подошёл к концу, профессор Дамблдор встал из-за стола и обратился ко всем студентам:

— Сейчас, когда мы все сыты, я бы хотел произнести ещё несколько слов. По случаю начала нового семестра у меня есть несколько объявлений для вас. Первокурсники должны запомнить, что лес на территории Хогвартса является запретным для всех студентов. Некоторым старшекурсникам также следует вспомнить об этом для их же собственного блага... — сказал Дамблдор, глянув на гриффиндорский стол. — Мистер Филч, который является школьным смотрителем, также просил меня напомнить всем вам, что использовать магию в коридорах замка в перерывах между занятиями запрещается. Отборочные в команды по квиддичу будут проводиться на второй неделе обучения, и все, кто хотел бы вступить в команду своего факультета, должны обратиться к мадам Хуч. И, наконец, я должен предупредить вас, что в этом году правое крыло коридора на третьем этаже закрыто для всех, кто не хочет умереть мучительной смертью.

Некоторые студенты рассмеялись, но таких оказалось немного, Гарри же задался вопросом что же, чёрт возьми, такое находилось в школе, что могло бы повлечь мучительную смерть студентов. Но не имеет значения, насколько ему было любопытно, его инстинкт самосохранения был гораздо сильнее, и он мысленно пообещал себе держаться как можно дальше от коридора на третьем этаже. Спасибо, но ему нравилось быть живым.

После ужасного школьного гимна, директор пожелал всем спокойной ночи, и студенты начали покидать Большой Зал. Гарри проследовал за девушкой со своего факультета, которая собирала всех первокурсников-слизеринцев. Они спустились в подземелья и остановились напротив каменной стены. Повернувшись к ним, девушка начала объяснять:

— Здесь расположен вход в гостиную нашего факультета. Как вы видите, он представляет собой каменную стену, однако, если вы присмотритесь, то сможете увидеть выгравированное в правом верхнем углу изображение змеи — это и отличает место входа от остальной части стены. Для того чтобы попасть внутрь, необходимо произнести пароль, который меняется первого числа каждого месяца. Когда вы проснётесь утром первого числа, на вашей прикроватной тумбочке будет находиться чистый лист пергамента. Для того чтобы на нём появился новый пароль, вам необходимо будет прикоснуться кончиком волшебной палочки к пергаменту и произнести действовавший в прошлом месяце пароль, пергамент самоуничтожится в конце этого же дня. Вопросы?

Видя, что ни у кого из первокурсников вопросов не возникло, девушка вновь развернулась к стене и произнесла:

— Белладонна.

Перед их глазами часть стены отодвинулась в сторону, открыв вход в гостиную факультета Слизерин. Гарри вновь ощутил чувство принадлежности, будто он вернулся домой. Гостиная была оформлена преимущественно в чёрном цвете и в нескольких оттенках зелёного. Вся мебель, находящаяся в ней, была сделана из тёмного, практически чёрного, дерева, с некоторыми вставками зелёного и серебристого цветов. Стены, пол и потолок были каменными, но на полу были расположены несколько ковров, придавая комнате более уютный вид. В ней также находились два камина, а вся противоположная проходу стена комнаты была заставлена книжными шкафами. По всему помещению было расставлено много диванов и кресел, а также письменных столов и стульев.

Девушка, проводившая их до гостиной, повернулась к ним лицом, но в этот раз рядом с ней встал и один из юношей:

— Добро пожаловать в Слизерин. Меня зовут Алексис Розье, а это — Малькольм Линндон, мы старосты пятого курса. Если у вас будут какие-нибудь вопросы или проблемы, то вы идёте к нам, если мы не будем знать, как вам помочь, мы обратимся к старостам шестого курса. Ваши спальные комнаты находятся за этой дверью, — сказала им Алексис, указывая на первую слева дверь, от располагавшегося справа от них камина. — За ней находятся комнаты как юношей, так и девушек, у каждого из вас будет своя комната, и они останутся вашими до окончания Хогвартса. Вы можете изменять комнаты как пожелаете, даже когда вы уедете домой на каникулы, они не изменятся. Как я уже говорила, вы можете делать что угодно со своими комнатами, например, в комнатах нет окон, но если вы знаете чары, позволяющие создать ложные окна, которые будут показывать какой-нибудь пейзаж или отражать погоду снаружи, вы можете это сделать. Никто, кроме, конечно, преподавателей, не может зайти в ваши комнаты без вашего разрешения. Если вы хотите добавить свои собственные защитные заклинания или атакующие щиты, вы также можете это сделать, единственное, что запрещено — добавлять щиты, убивающие немедленно. И, наконец, я буду ждать вас всех в гостиной факультета завтра утром в половину восьмого утра, чтобы мы могли проводить вас до Большого Зала. Мы будем повторять это в течение трёх дней, чтобы убедиться, что вы запомнили дорогу. На двери своей комнаты вы увидите табличку со своим именем. Можете быть свободны.

Гарри первым оказался у дверей, ведущих к спальням первокурсников, по правую сторону коридора располагались комнаты юношей, по левую девушек. Его комната была последней в коридоре.

Внутри она оказалась довольно спартанской: двуспальная кровать с балдахином, книжный шкаф, рабочий стол и гардеробная. Стены, пол и потолок были сделаны из камня, придавая комнате мрачный вид, этому также способствовало то, что вся мебель, как и в гостиной, была сделана из тёмного дерева. Единственными вещами не тёмного цвета в комнате были простыни и одеяло, они были светло-серого цвета, а подушки светло-зелёного. Осмотрев комнату, Гарри решил, что изучение заклинаний для её изменения будет одним из наиболее приоритетных в его списке дел, в конце концов, ему придётся провести в ней семь лет. В комнате также была дверь, ведущая в ванную комнату, в которой располагалась ванная с душем, само помещение было оформлено в серебряных и светло-зелёных тонах, и, по сравнению со спальней, она казалась довольно роскошной. Гарри был слишком уставшим, чтобы более тщательно осматривать свои новые комнаты, он переоделся в пижаму и лёг в кровать, его последней мыслью было то, что он наконец дома.

Северус понимал, что его эмоции вышли из-под контроля, но ничего не мог с этим поделать. Ему было не по себе от этого Поттера, он не хотел, чтобы мальчишка был на его факультете, ему даже не хотелось, чтобы тот вообще был в Хогвартсе, не говоря уж о его факультете!

— Учитывая то, что я увидел в его мыслях, Слизерин — единственный факультет, который выдержит его присутствие, оставшись более менее целым. Если бы я отправил его в Гриффиндор, как все этого ожидали, он стал бы идеальным Спасителем Магического Мира...

— Тогда почему, чёрт возьми, ты не отправил его туда?! — выкрикнул Северус, прерывая Алистера, и выглядя ещё более раздражённым чем прежде.

— Ты не слушаешь, Северус! — воскликнула Распределяющая Шляпа к удивлению всех в кабинете. — Он был бы идеальным маленьким гриффиндорцем, безупречным Спасителем и, когда бы он покинул школу, у него была бы целая армия в его полном распоряжении, готовая сделать всё, чего бы он ни пожелал; и, учитывая, что он был бы их идолом, люди следовали бы за ним даже не раздумывая, он мог бы сказать им, что истребление всех магглов это правое дело, и они бы поверили ему. А те, кто бы не поверил, были бы не в состоянии что-либо предпринять чтобы помешать ему. Он мог бы с лёгкостью всего этого добиться, учитывая возвышенные ожидания окружающих о том, что он будет идеальным гриффиндорцем и их Спасителем, — они бы сами вручили ему подобную власть ещё до того, как он успел бы об этом попросить.

— Если бы я поместил его в Хаффлпафф, большинство людей стали бы его недооценивать, ведь никто не считает, что Хаффлпаффец может представлять хоть какую-то угрозу, и он смог бы полностью использовать это. Мальчик бы затерялся на заднем плане и руководил бы всем из теней. За семь лет у него было бы более чем достаточно времени, чтобы сделать остальных Хаффлпаффцев преданными ему. Только представьте себе армию людей, настолько преданных кому-то, что если бы он сказал им не двигаться, в то время как сам запустил в них проклятием Авада Кедавра, они бы выполнили это не сопротивляясь. И никто бы ни о чём не догадался, ведь все считают, что Хаффлпаффцы не могут быть опасны.

— Рейвенкло был бы не лучше, их жажда знаний сделала бы их очень лёгкими целями для манипуляций. Слизерин же является лучшим факультетом для всех нас. Будучи Слизеринцем, ему будет гораздо сложнее заполучить доверие студентов других факультетов, и даже те, кто учатся на его собственном факультете, не станут ему доверять, учитывая все эти предубеждения относительно чистоты крови. Однако, если он сможет достичь высокой позиции в Слизерине, то у меня не останется никаких сомнений в том, что он станет великим, — закончил Алистер мрачно, пытаясь не показать, насколько серьёзной была ситуация на самом деле. Он не мог рассказать им о том, что увидел в мыслях юного Поттера, но он мог попробовать их предупредить.