СКАЗОК УРОВНЯ /b ТРЕДЖили муж да жена. Вот, бывало, как подаст жена мужу обедать, он и начнет её колотить, а сам ещё и приговаривает:— Мой жопу, мой жопу!Вот она и начнёт мыть жопу, трёт её и песком, и рогожею, так что кровь пойдёт, — а только что подаст мужу обедать, он начнет её колотить и опять приговаривает:— Мой жопу, мой жопу!Вот она и говорит своей тетке:— Что это, тётушка, когда я подаю мужу обедать, он всегда меня бьет и приговаривает: «Мой жопу, мой жопу!» Кажись, я и так мою, даже до крови растираю!— Эх ты, дура, дура! Ты мой-та жопу, да не свою, а у чашки.Как стала мыть жопу у чашки, так и перестал её бить муж.
В одно время поспорили меж собой пизда и жопа, и такой подняли шум, что святых выноси! Пизда говорит жопе:— Ты бы, мерзавка, лучше молчала! Ты знаешь, что ко мне каждую ночь ходит хороший гость, а в ту пору ты только бздишь да коптишь.— Ах ты, подлая пиздюга! — говорит ей жопа. — Когда тебя ебут, по мне слюни текут — я ведь молчу!Всё это давно было, ещё в то время, когда ножей не знали, хуем говядину рубили.
Жили-были два мужика, вспахали себе землю и поехали сеять рожь. Идёт мимо старец, подходит к одному мужику и говорит:— Здравствуй, мужичок!— Здравствуй, старичок!— Что ты сеешь?— Рожь, дедушка.— Ну, помоги тебе Бог, зародись твоя рожь высока и зерном полна!Подходит старец к другому мужику:— Здравствуй, мужичок. Что ты сеешь?— На что тебе надо знать? Я сею хуи!— Ну и зародись тебе хуи!Старец ушёл, а мужики посеяли рожь, заборонили и уехали домой.Как стала весна, да пошли дожди — у первого мужика взошла рожь и густая, и большая, а у другого мужика взошли всё хуи красноголовые, так-таки всю десятину и заняли: и ногой ступить негде, всё хуи! Приехали мужики посмотреть, каково их рожь взошла; у одного дух не нарадуется, глядя на свою полосу, а у другого так сердце и замирает:— Что, — думает, — буду я теперича делать с эдакими чертями?Дождались мужики — вот и жнитво пришло, выехали в поле: один начал рожь жать, а другой смотрит — у него на полосе поросли хуи аршина в полтора. Стоят себе красноголовые, словно мак цветёт. Вот мужик поглазел, поглазел, покачал головой и поехал назад домой; а приехавши, собрал ножи, наточил повострее, взял с собой ниток и бумаги, и опять воротился на свою десятину, и начал хуи срезывать. Срежет пару, обвернёт в бумагу, завяжет хорошенько ниткою и положит в телегу. Посрезывал всё и повёз в город продавать.— Дай-ка, — думает, — повезу, не продам ли какой дуре хошь одну парочку!Везёт по улице и кричит во всё горло:— Не надо ли кому хуёв, хуёв, хуёв! У меня славные продажные хуи, хуи, хуи!Услыхала одна барыня, посылает горничную девушку:— Поди, поскорее спроси, что продаёт этот мужик?Девка выбежала:— Послушай, мужичок! Что ты продаёшь?— Хуи, сударыня!Приходит она назад в горницу и стыдится барыне сказать:— Сказывай же, дура! — говорит барыня, — не стыдись! Ну, что он продаёт?— Да вот что, сударыня, он, подлец, хуи продаёт!— Эка дура! Беги скорей, догони да поторгуй, что он с меня за пару возьмёт?Девка воротила мужика и спрашивает:— Что парочка стоит?— Да без торгу сто рублей.Как только сказала девка про то барыне, она сейчас же вынула сто рублей.— На, — говорит, — поди, да смотри, выбери, какие получше, подлиннее да потолще.Приносит девка мужику деньги и упрашивает:— Только, пожалуйста, мужичок, дай каких получше.— Они у меня все хороши уродились!Взяла горничная пару добрых хуёв, приносит и подаёт барыне; та посмотрела и показались ей оченно. Суёт себе куда надыть, а они не лезут.— Что же тебе мужик сказал, — спрашивает она у девушки, — как командовать ими, чтобы действовали?— Ничего не сказал, сударыня.— Эка ты дура! Поди сейчас спроси.Побежала опять к мужику:— Послушай, мужичок, скажи, как твоим товаром командовать, чтоб мог действовать?А мужик говорит:— Коли дашь ещё сто рублей, так скажу!Горничная скорее к барыне:— Так и так, даром не сказывает, сударыня, а просит ещё сто рублей.— Такую штуку и за двести рублей купить — не дорого!Взял мужик новую сотню и говорит:— Коли барыня захочет, пускай только скажет: «Но-но!»Барыня сейчас легла на кровать, заворотила свой подол и командует: «Но-но!» Как пристали к ней оба хуя, да как зачали её нажаривать, барыня уж и сама не рада, а вытащить их не может. Как от беды избавиться? Посылает она горничную:— Поди, догоняй этого сукина сына, да спроси у него, что надо сказать, чтоб они отстали!Бросилась девка со всех ног:— Скажи, мужичок! Что нужно сказать, чтобы хуи от барыни отстали? А то они барыню совсем замучили!А мужик:— Коли даст ещё сто рублей, так скажу!Прибегает девка домой, а барыня еле жива на кровати лежит.— Возьми, — говорит, — в комоде последние сто рублей, да неси подлецу поскорей! А то смерть моя приходит!Взял мужик и третью сотню и говорит:— Пускай скажет только: «Тпрру» — и они сейчас отстанут.Прибежала горничная и видит — барыня уж совсем без памяти и язык высунула, — вот она сама крикнула на них:— Тпрру!Оба хуя сейчас выскочили. Полегчало барыне; встала она с кровати, взяла и припрятала хуи, и стала жить в своё удовольствие. Как только захочется, сейчас достанет их, скомандует, и хуи станут её отрабатывать, пока не закричит барыня:— Тпрру!В одно время случилось барыне поехать в гости в иную деревню, и позабыла она взять эти хуи с собой. Побыла в гостях до вечера и стало ей скучно: собирается домой. Тут зачали её упрашивать, чтоб осталась переночевать.— Никак невозможно, — говорит барыня, — я позабыла дома одну секретную штуку, без которой мне не заснуть!— Да коли хотите, — отвечают ей хозяева, — мы пошлём за нею хорошего, надёжного человека, чтоб привёз её в целости.Барыня согласилась. Сейчас нарядили лакея, чтоб оседлал доброго коня, ехал в барынин дом и привёз такую-то вещь.— Спроси, — сказывает барыня, — у моей горничной, уж она знает, где эта штука спрятана.Вот лакей приехал, горничная вынесла ему два хуя, оба завёрнуты в бумагу, и отдала. Лакей положил их в задний карман, сел верхом и поехал назад. Пришлось ему по дороге выезжать на гору, а лошадь была ленивая, и только что он начал понукать её: «Но-но» — как они вдруг выскочили оба и ну его зажаривать в жопу, холуй ажно испугался!— Что за чудо такое?! Откуда они, проклятые, взялись?Пришло холую хоть до слёз, не знает, как и быть! Да стала лошадь с горы спускаться прытко, так он закричал на неё:— Тпру! — хуи сейчас из жопы и повыскакивали вон.Вот он подобрал их, завернул в бумагу, привёз и подаёт барыне.— Что, благополучно? — спрашивает барыня.— Да ну их к чёрту, — говорит холуй, — коли б на дороге да не гора, они заебли б меня до двора!
Жила-была старуха, у ней была дочь — большая неряха. За что ни возьмётся; всё у ней из рук валится. Пришло время — нашёлся дурак, сосватал её и взял за себя замуж. Пожил с нею год и больше и прижил сына. Пришла один раз она к матери в гости. Эта ну её угощать да потчевать. А дочь ест да сказывает:— Ах, матушка! Какой у тебя хлеб скусной, настоящий ситной, а у меня такой, что и проглотить не хочется — настоящий кирпич.— Послушай, дочка! — говорит старуха, — ты верно нехорошо месишь квашню, оттого у тебя и хлеб не скусен. А ты попробуй квашню вымесить так, чтобы у тебя жопа была мокра! Так и дело будет ладно.Пришла дочь домой, растворила квашню и начала месить. Помесит-помесит, да подымет подол и пощупает — мокра ли жопа. Часа два так месила, всю жопу выпачкала, а узнать не может, мокрая ли у ней или нет? Вот она подняла подол, встала раком и говорит сынишке:— Подь сюды, посмотри, не видать ли, мокра ли моя жопа или нет?Мальчик посмотрел и говорит:— Эге, матушка! У тебя две дырки вместе, да обе в тесте!.Тут она полно месить квашню и спекла с того теста хлебы такие скусные, что, если б знали, как она месила, — никто б и в рот не взял.
Был мужик, у него была свинья, и привела она двенадцать поросят; запер он её в хлев, а хлев-то был сплетен из хворосту. Вот на другой день пошёл мужик посмотреть поросят, сосчитал — одного нету.— Кто ворует поросят?Вот и пошёл старик ночевать в хлев, сел и дожидается, что будет. Прибежал из лесу волк да прямо к хлеву, повернулся к двери жопою, натиснул и просунул в дыру свой хвост, и ну хвостом-то шаркать по хлеву. Почуяли поросята шорох и пошли от свиньи к дверям нюхать около хвоста. Тут волк вытащил хвост, поворотился передом, просунул свою морду, схватил поросенка и драла в лес. Дождался мужик другого вечера, пошел опять в хлев и уселся возле самых дверей. Стало темно, прибежал волк и только засунул свой хвост и начал шаркать им по сторонам, мужик как схватит обеими руками за волчий хвост, упёрся в дверь ногами и во весь голос закричал:— Тю-тю-тю.Волк рвался, рвался и зачал срать, и потуда жилился, пока хвост оторвал. Бежит, а сам кровью дрищет; шагов двадцать отбежал, упал и издох. Мужик снял с него кожу и продал на торгу.
Пришла весна, разыгралась у зайца кровь. Хоть он силой и плох, да бегать резов и ухватка у него молодецкая. Пошёл он по лесу и вздумал зайтить к лисе.Подходит к лисицыной избушке, а лиса на ту пору сидела на печке, а детки её под окошком. Увидала она зайца и приказывает лисиняткам:— Ну, детки! Коли подойдёт косой да станет спрашивать, скажите, что меня дома нету. Ишь его чёрт несёт! Я давно на него, подлеца, сердита; авось теперь как-нибудь его поймаю.А сама притаилась. Заяц подошёл и постучался.— Кто там? — спрашивают лисинятки.— Я, — говорит заяц. — Здраствуйте, милыя лисинятки! Дома ли ваша матка?— Её дома нету!— Жалко! Было еть — да дома нет! — сказал косой и побежал в рощу.Лиса услыхала и говорит:— Ах он сукин сын, косой черт! Охаверник едакой! Погоди же, я ему задам зорю!Слезла с печи и стала за дверью караулить, не придёт ли опять заяц.Глядь — а заяц опять пришёл по старому следу и спрашивает лисинят:— Здраствуйте, лисинятки! Дома ли ваша матка?— Её дома нету!— Жаль, — сказал заяц, — я бы ей напырял по-своему!Вдруг лиса как выскочит:— Здраствуй, голубчик!Зайцу уж не до ёбли, со всех ног пустился бежать, ажно дух в ноздрях захватывает, а из жопы орехи сыплются. А лиса за ним.— Нет, косой черт, не уйдёшь!Вот-вот нагонет! Заяц прыгнул и проскочил меж двух берёз, которыя плотно срослись вместе. И лиса тем же следом хотела проскочить, да и завязла: ни туда, ни сюда! Билась-билась, а вылезть не сможет.Косой оглянулся, видит — дело хорошее, забежал с заду и ну лису еть, а сам приговаривает:— Вот как по-нашему! Вот как по-нашему!Отработал её и побежал на дорогу; а тут недалечко была угольная яма — мужик уголья жёг. Заяц поскорей к яме, вывалялся весь в пыли да в саже и сделался настоящий чернец.Вышел на дорогу, повесил уши и сидит. Тем временем лиса кое-как выбралась на волю и побежала искать зайца; увидала его и приняла за монаха.— Здравствуй, — говорит, — святый отче! Не видал ли ты где косого зайца?— Которого? Что тебя давече ёб?Лиса вспыхнула со стыда и побежала домой:— Ах он подлец! Уж успел по всем монастырям расславить!Как лиса ни хитра, а заяц-то её попробовал!
Жил-был барин, а у него была жена и молода, и собой хороша. Случилось этому барину куда-то уехать далеко; он и боится, как бы жена его не стала с кем блядовать, и говорит:— Послушай, милая! Теперь я уезжаю надолго от тебя, так ты никаких господ не принимай к себе, чтоб они тебя не смутили, а лучше вот что: кто бы тебе и что бы тебе ни сказывал — отвечай всё: «Нет!» да «Нет!»Уехал муж, а барыня пошла гулять в сад. Ходит себе по саду, а мимо на ту пору проезжал офицер. Увидал барыню такую славную и стал её спрашивать:— Скажите, пожалуйста, какая это деревня?Она ему отвечает:— Нет!«Что бы это значило, — думает офицер, — о чём её ни спросишь, она всё: нет да нет!» Только офицер не будь промах:— Ежели, — говорит, — я слезу с лошади да привяжу её к забору — ничего за это не будет?А барыня:— Нет!— А если взойду к вам в сад, вы не рассердитесь?— Нет!Он вошёл в сад.— А если я с вами стану гулять, вы не прогневаетесь?— Нет!Он пошёл рядом с нею.— А если возьму вас за ручку — не будет вам досадно?— Нет!Он взял её за руку.— А если поведу вас в беседку — и это ничего?— Нет!Он привел её в беседку.— А если я вас положу и сам с вами лягу — вы не станете противиться?— Нет!Офицер положил её и говорит:— А если я вам заворочу подол, вы конечно, не будуте сердиться?— Нет!Он заворотил ей подол, поднял ноги покруче и спрашивает:— А если я вас да стану еть — вам не будет неприятно?— Нет!Тут он отработал её прядком, слез с неё, полежал да опять спрашивает:— Вы теперь довольны?— Нет!— Ну, когда нет, надо ещё еть. — Отзудил ещё раз и спрашивает:— А теперь довольны?— Нет!Он плюнул и уехал. А барыня встала и пошла в хоромы. Вот воротился домой барин и говорит жене:— Ну что, всё ли у тебя благополучно?— Нет!— Да что же? Не поёб ли тебя кто?— Нет!Что ни спросит, она всё: нет да нет; барин и сам не рад, что научил её.
Жил мужик да баба, у них был сын-дурак. Задумал он, как бы жениться да поспать с женою, и то и дело пристаёт к отцу:— Жени меня, батюшка!Отец и говорит ему:— Погоди, сынок! Ещё рано тебя женить: хуй твой не достаёт еще до жопы; когда достанет до жопы — в ту пору тебя и женю.Вот сын схватился руками за хуй, натянул его как можно крепче, посмотрел — и точно правда, не достаёт немного до жопы.— Да, — говорит, — и то рано мне жениться, хуй ещё маленькой, до жопы не хватает! Надо повременить годик-другой.Время идёт себе да идёт, а дураку только и работы, что вытягивает хуй. И вот-таки добился он толку, стал хуй его доставать не только до жопы — и через хватает, и говорит отцу:— Ну, батюшка! Теперича пора меня женить: хуй мой через жопу хватает! Не стыдно будет и с женою спать; сам её удовольствую, не пущу в чужие люди!Отец подумал себе: «Какого ожидать от дурака толку!» И сказал ему:— Ну, сынок! Когда хуй у тебя такой большой вырос, что через жопу хватает, то и женить тебя не для чего; живи холостой. Сиди дома, да своим хуем еби себя в жопу!Тем дело и кончилось.
Жил-был мужик, у него была жена, дочь да два сына — ещё малые ребята. Раз пошла мать с детьми в баню, посбирала чёрное белье и начала стирать его, стоя над корытом, а к мальчикам-то повернулась жопою . Вот они смотрят да смеются:— Эх, Андрюшка! Посмотри-ка, ведь у матушки две пизды.— Что ты врёшь! Это одна, да только раздвоилась.— Ах вы, сопливые черти! — закричала на них мать. — Вишь, что выдумали!Пришла баба в избу, легла с дочкою на печь, и стали меж собой разговаривать.— Ну, дочка, — сказывает мать, — скоро тебя замуж пора сдавать, будешь с мужем жить, а не с нами...— Коли так, я и замуж не хочу!— Что ты, что ты, глупая. Да чего тебе бояться? Добрые девки ещё тому радуются.— Да чего радоваться-то?— Как чего? Переспишь с мужем первую ночь, променяешь тады и отца с матерью на него, понравится тебе слаще меду и сахару.— Отчего же, матушка, так сладко и где у них эта сладость?— Ах ты, какая глупая! Вить ты ходила маленькою с отцом в баню-то?— Ходила, — говорит дочь.— Ну, видела ты у отца на конце зарубку?— Видела, матушка.— Вот это и есть самая сласть.А дочь говорит:— Коли бы эдак зарубить зарубок пять, тады б ещё слаще было!Отец лежал, лежал на полатях, слушал, слушал, не утерпел и закричал:— Ах вы, разбойницы! Хуй вам в горло! Про что говорят! Мне для вашей сласти не разрубить своего хуя на мелкие части.Вот тут девушка гадала да гадала: одного-то хуя мало, а два не влезут; лучше их вместе свить да оба вбить.
Повстречала вошь блоху:— Ты куда?— Иду ночевать в бабью пизду.— Ну, а я залезу к бабе в жопу.И разошлись. На другой день встретились опять.— Ну что, каково спалось? — спрашивает вошь.— Уж не говори! Такого страха набралась: пришёл ко мне какой-то лысый и стал за мной гоняться, уж я прыгала, прыгала, и туда-то и сюда-то, а он всё за мной, да потом как плюнет в меня и ушёл!— Что ж, кумушка, и ко мне двое стучались, да я притаилась, они постучали себе, постучали, да с тем и прочь пошли.
У мужика на дворе сидела куча воробьёв. Один воробей начал перед своими товарищами похваляться:— Полюбила, — говорит, — меня сивая кобыла, часто на меня посматривает. Хотите ли, отделаю её при всём нашем честном собрании?— Посмотрим, — говорят товарищи.Вот воробей подлетел к кобыле и говорит:— Здравствуй, милая кобылушка!— Здравствуй, певец! Какую нужду имеешь?— А какую нужду — хочу попросить у тебя...Кобыла говорит:— Это дело хорошее; по нашему деревенскому обычаю, когда парень начинает любить двушку, он в ту пору покупает ей гостинцы: орехи и пряники. А ты меня чем дарить будешь?— Скажи только, чего хочешь?— А вот: натаскай-ка мне по одному зерну четверик овса, тогда и любовь у нас начнётся.Воробей изо всех сил стал хлопотать, долго трудился и натаскал-таки наконец целый четверик овса. Прилетел и говорит:— Ну, милая кобылушка! Овёс готов!А у самого сердце не терпит — и рад, и до смерти боится.— Хорошо, — отвечала кобыла, — откладывать дела нечего, веть истома пуще смерти, да и мне век честною не проходить. По крайней мере, от молодца потерпеть не стыдно! Приноси овёс, да созывай своих товарищей — быль молодцу не укора! А сам садись на мой хвост подле самой жопы да дожидайся, пока я хвост подыму.Стала кобыла кушать овёс, а воробей сидит на хвосте, товарищи его смотрят, что такое будет. Кобыла ела, ела да и забздела, подняла хвост, а воробей вдруг и вспорхнул в зад. Кобыла прижала его хвостом. Тут ему плохо пришлось, хоть помирай! Вот она ела, ела да как запердела. Воробей оттуда и выскочил, и стал он похваляться перед товарищами:— Вот как! Небось от нашего брата и кобыла не стерпела, ажно запердела.
Мужик прогнал из дома блудливого кота в лес. А в этом лесу жила-была лиса, да такая блядь! Всё валялась с волками да медведями. Повстречала она кота, разговорились о том, о сём. Лиса и говорит:— Ты, Котофей Иванович, холост, а я незамужняя жена! Возьми меня за себя.Кот согласился. Пошёл у них пир и веселье, после пира надо коту по обряду иметь с лисицею грех. Кот взлез на лису, не столько ебёт, сколько когтями дерет, а сам ещё кричит:— Мало, мало, мало!— Вот ещё какой! — сказала лисица, — ему всё мало!
Жернова по воде плавают, на них собака сидит, голову согнувши, хвост в жопу воткнувши, повизгивает, лапу полизывает.— Ты ехал мимо архиерейского дома?— Ехал; там кони поседланы, седоки посожены, в трубы играют, черт знает кого, ебена мать, величают! Говорят: архиерея на соловой кобыле венчают…— А ростовского медведя видел?— Видел.— Каков?— Серый!— Какой, ебёна мать, медведь? Пошёл к хую; не бредь! Это волк.— Хуй те в лоб! У нас волк по лесу побёгивает, ушами подёргивает.— Это заяц,.— Кляп ты знаешь! Это трус.— Говна тебе кус!..
В некотором царстве, в некотором государстве жил богатый мужик, у него был сын по имени Иван.— Что ты, сынок, ничём не займёшься? — говорит ему отец.— Ещё поспею! Дай-ка мне сто рублей денег, да благослови на промысел.Дал ему отец сто рублей денег. Пошел Иван в город. Идёт мимо господского двора и увидал в саду барыню: очень из себя хороша! Остановился и смотрит, сквозь решетку.— Что ты, молодец, стоишь? — спросила барыня,— На тебя, барыня, засмотрелся! Уж больно ты хороша! Коли б ты мне показала свои ноги по щиколотки, — отдал бы тебе сто рублей!— Отчего не показать! На, смотри, — сказала барыня и приподняла своё платье. Отдал он ей сто рублей и воротился домой.— Ну, сынок,- спрашивает отец, — каким товаром занялся? Что сделал на сто рублей?— Купил место, да лесу для лавки. Дай ещё двести рублей, надо заплатить плотникам за работу.Отец дал ему денег, а сын опять пришёл и стоит у того же сада. Барыня увидала и спрашивает:— Зачем, молодец, опять пришёл?— Пусти меня, барыня в сад, да покажи свои коленки, отдам тебе двести рублей.Она пустила его в сад, приподняла подол и показала свои коленки. Парень ей отдал деньги, поклонился и воротился домой.— Что, сынок, устроился?— Устроился, батюшка, дай мне триста рублей, я товару накуплю.Отец дал ему триста рублей. А сын сейчас отправился к барынину саду. Стоит и глядит сквозь решетку. А отец думает: «Дай-ка схожу, посмотрю на его торговлю».Пошёл за ним следом и посматривает.— Зачем, молодец, опять пришёл? — спросила барыня. Парень отвечал ей:— Не во гнев тебе, барыня, сказать, позволь поводить мне хуем по твоей пизде, я за то дам тебе триста рублей.— Пожалуй. — Пустила его в сад, взяла деньги и легла на траву; а парень скинул портки и стал её хуем по губам поваживать и так раззадорил, что барыня сама просит:— Ткни в срединку! Пожалуйста, ткни!А парень не хочет:— Я просил только по губам поводить.— Я отдам тебе назад все твои деньги, — говорит барыня.— Не надо!А сам все знай поваживает по губам-то.— Я у тебя шестьсот взяла, а отдам тысячу двести, только ткни в срединку!Отец глядел-глядел, не вытерпел и закричал из-за решётки:— Бери, сынок, копейка на копейку хороший барыш!Барыня услыхала, да как вырвется и убежала. Остался парень без копейки и заругался на отца:— Кто просил тебя кричать-то, старый хрен!
В некотором царстве жил-был дворянин, у него была дочь-красавица. Пошла она как-то погулять, а лакей идет за ней позади да думает:— Эка ловкая штука! Ничего б, кажись, не желал на свете, только б отработать ее хоть один разок, тогда б и помирать не страшно было!Думал, думал, не вытерпел и сказал потихоньку:— Ах, прекрасная барышня, шаркнул бы тебя хоть по-собачьи!Барышня услыхала эти слова, и как воротилась домой, дождалась ночи и позвала к себе лакея.— Признавайся, мерзавец, — говорит ему, — что ты говорил, как я гулять ходила?— Виноват, сударыня! Так-то и так-то говорил.— Ну, коли хотел, так и делай сейчас по-собачьи, не то всё папеньке расскажу…Вот барышня заворотила подол, стала посреди горницы раком и говорит лакею:— Нагибайся да нюхай, как собаки делают!Холуй нагнулся и понюхал.— Ну, теперича языком лизни, как собаки лижут!Лакей лизнул раз, и два, и три раза.— Ну, теперь бегай вокруг меня!Начал он кругом барышни бегать: обежал разов десяток, да опять пришлось нюхать и лизать её языком. Что делать? Морщится, да нюхает, плюет, да лижет!— Ну, теперича на первый раз будет, — сказала барышня, — ступай ложись себе спать, а завтра вечером опять приходи.На другой день вечером опять барышня позвала к себе лакея:— Что ж ты, мерзавец, сам не идёшь? Не всякий же день за тобой посылать; сам знай свое дело!Сейчас заворотила свой подол и стала раком, а лакей стал ей под жопой нюхать и языком в пизде лизать: обежит кругом её разов десять да опять понюхает да полижет. Эдак долгое время угощала его барышня, да потом сжалилась, легла на постель, заворотила подол спереди, дала ему разок поеть и простила всю вину. Лакей отработал да и думает:— Ну, ничего! Хоть и полизал, да свое взял.
Жили-были два купца, оба женатые, и жили они промеж себя дружно и любовно. Вот один купец и говорит:— Послушай, брат! Давай сделаем пробу, чья жена лучше мужа любит.— Давай. Да как пробу-то сделать?— А вот как: соберёмся-ка да поедем на Макарьевскую ярмарку, и которая жена пуще станет плакать, та больше и мужа любит.Вот собрались в путь, стали их провожать жены. Одна плачет, так и разливается, а другая прощается и сама смеется. Поехали купцы на ярмарку, отъехали эдак верст пятьдесят и разговорились между собой. — Ишь как тебя жена любит, — говорит один, — как она плакала на прощанье, а моя стала прощаться, а сама смеяться!А другой говорит:— Вот что, брат! Теперя жёны нас проводили, воротимся-ка назад, таким образом, да посмотрим, что наши жёны без нас делают.— Хорошо!Воротились к ночи и вошли в город пешие. Подходят наперёд к избе того купца, у которого жена на прощанье горько плакала. Смотрят в окошко. Она сидит с любовником и гуляет. Любовник наливает стакан водки, сам выпивает и ей подносит:— На, милая, выпей!Она выпила и говорит:— Друг ты мой любезный! Теперь я твоя.— Вот какие пустяки: вся моя! Что-нибудь есть и мужнино!Она оборотилась к нему задом и говорит:— Вот ему, блядскому сыну, — одна жопа!Потом пошли купцы к той жене, которая не плакала, а смеялась. Пришли под окошко и смотрят: перед иконами горит лампадка, а она стоит на коленях, усердно молится да приговаривает:— Подаждь, Господи, моему сожителю в пути всякого возвращения!— Ну вот, — говорит один купец другому, — теперь поедем торговать.Поехали на ярмарку и торговали очень хорошо: такая задача в торговле была, какой никогда не бывало! Пора уж домой. Стали собираться и вздумали купить своим жёнам по гостинцу. Один купец, у которого жена Богу молилась, купил ей славной парчи на шубку, а другой купил жене парчи только на её зад:— Ведь моя одна жопа! Так только мне пол-аршина и надобно — я свою жопу не хочу паскудить!Приехали и отдали женам гостинцы.— Что же ты купил эдакой лоскут? — говорит жена с сердцем.— А ты вспомни, блядь, как сидела ты с любовником и говорила, что моя только жопа, ну я свою часть и снарядил. Нашей парчу на него да и носи.
Охуенный тред.Бамп.
я понял, ты содомит
>>162193655Упс, проебался.Жили-были мужик да баба и была у них дочь, девка молодая. Пошла она бороновать огород; бороновала, бороновала, только и позвали её в избу блины есть. Она пошла, а лошадь совсем с бороною оставила в огороде:— Пущай постоит, пока ворочусь.Только у ихнего соседа был сын — парень глупой. Давно хотелось ему поддеть эту девку, а как, не придумает. Увидал он лошадь с бороною, перелез через изгороду, выпряг коня и завел его в свой огород. Борону хоть и оставил на старом месте, да оглобли-то просунул сквозь изгороду к себе и запряг опять лошадь-то. Девка пришла и далась диву:— Что бы это такое — борона на одной стороне забора, а лошадь на другой?И давай бить кнутом свою клячу да приговаривать!— Какой чёрт тебя занёс! Умела втесаться, умей и вылезать: ну, ну, выноси!А парень стоит, смотрит да посмеивается.— Хочешь, — говорит, — помогу, только ты дай мне…Девка-то была воровата:— Пожалуй, — говорит, а у неё на примете была старая щучья голова, на огороде валялась, разинувши пасть. Она подняла ту голову, засунула в рукав и говорит:— Я к тебе не полезу, да и ты сюда-то не лазь, чтоб не увидал кто, а давай-ка лучше сквозь этот тынок. Скорей просовывай кляп, а я уж тебе наставлю.Парень вздрочил кляп и просунул его сквозь тын, а девка взяла щучью голову, раззявила её и посадила на плешь. Он как дернет — и ссадил хуй до крови. Ухватился за кляп руками и побежал домой, сел в угол и помалкивает.— Ах, мать её так, — думает про себя, — да как больно пизда-то у неё кусается! Только бы хуй зажил, а то я сроду ни у какой девки просить не стану!Вот пришла пора: вздумали женить этого парня, сосватали его на соседской девке и женили. Живут они день и другой и третий, живут и неделю, другую и третью. Парень боится и дотронуться до жены. Вот надо ехать к тёще, поехали. Дорогой молодая-то и говорит мужу:— Послушай-ка, милый Данилушка! Что же ты женился, а дела со мной не имеешь? Коли не сможешь, на что было чужой век заедать даром?А Данило ей:— Нет, теперь ты меня не обманешь! У тебя пизда кусается. Мой кляп с тех пор долго болел, насилу зажил.— Врёшь, — говорит она, — это я в то время пошутила над тобою, а теперь не бойся. На-ка попробуй хоша дорогою, самому полюбится.Тут его взяла охота, заворотил ей подол и сказал:— Постой, Варюха, дайка-ся я тебе ноги привяжу, коли станет кусаться, так я смогу выскочить да уйти.Отвязал он вожжи и скрутил ей голые ляжки. Струмент у него был порядочный, как надавил он Варюху-та, как она закричит благим матом, а лошадь была молодая, испугалась и начала мыкать (сани то сюда, то туда), вывалила парня, а Варюху так с голыми ляжками и примчала на тёщин двор. Тёща смотрит в окно, видит: лошадь-то зятева, и подумала, верно, это он говядины к празднику привез, пошла встречать, а то её дочка.— Ах, матушка, — кричит, — развяжи-ка поскорей, покедова никто не видал.Старуха развязала её, расспросила, что и как.— А муж-то где?— Да его лошадь вывалила!Вот вошли в избу, смотрят в окно — идёт Данилка, подошёл к мальчишкам, что в бабки играли, остановился и загляделся. Тёща послала за ним старшую дочь. Та приходит:— Здравствуй, Данила Иванович!— Здорово.— Иди в избу, только тебя и недостаёт!— А Варвара у вас?— У нас.— А кровь у неё унялась?Та плюнула и ушла от него. Тёща послала за ним сноху, эта ему угодила.— Пойдём, пойдём, Данилушка, уж кровь давно унялась.Привела его в избу, а тёща встречает и говорит:— Добро пожаловать, любезный затюшка!— А Варвара у вас?— У нас.— А кровь у нее унялась?— Давно унялась.Вот он вытащил свой кляп, показывает тёще и говорит.— Вот, матушка, это шило всё в ней было!— Ну, ну, садись, пора обедать.Сели и стали пить и есть. Как подали яичницу, дураку и захотелось всю её одному съесть, вот он и придумал, да и ловко же вытащил кляп, ударил по плеши ложкою и сказал:— Вот это шило всё в Варюхе было! — да и начал мешать своею ложкою яичницу.Тут делать нечего, полезли все из-за стола вон, а он приел яичницу один, и стал благодарствовать тёще за хлеб за соль.
Жив-був соби казак, у его була жинка и еще був сын Грицько. Грицько ходыв в степу за вивцями. От дид з бабою змовляются:— Стара! Треба нам Грицька оженить.— Як женить, так женить! — послали воны за Грицьком.Приходе наймит да и каже:— Здоров був, паноче! Батько звилив тобе иты до господив.Прийшов до дому, устричают його батько и мате:— Здоров був, сынку! Як соби маешь?— Слава Богу, тато и мамо! Помаленьку. А чого-це вы мене до дому звалы?А батько каже:— Та вже-ж я — старый и мати твоя — стара, так треба тебе оженить.— Не хочу! Пиду собе у степ.— Почекай лышинь трохи (погоди ещё немного), мы порадамось (посоветуемся) з добрыми людьми, як воны скажуть.— Ну, добре!От добри люди присовитовалы, щоб даты йому борошня (зерно, хлеб) мишкив шесть и послаты на базар, та-й звилить йому, щоб вин не продавав ни евреям, ни купцям, ни старым бабам, а продавав дивчатам и молодыцям и просыв бы з их за борошно ебелки. Прийшов старый до дому та й каже:— Сынку! Бери пару волив, запрягай у виз и йидь на базар, та вези шесть мишкив борошня; тилко не продавай евреям, купцям и старым бабам, а продавай дивчатам та молодыцям.От вин узяв пару волив, заприг, наклав на виз борошня и повиз у мисто. Пидъихав к базару, устречае його еврей:— Здоров був, паноче! Що таке у вас е продажне?— Ничего нема, бисив еврей!Подходит купец:— Що таке, паноче, продаете?— Ничего нема!Оце подходе к йому молодыця и пытае:— Що таке продажне?Вин каже:— Борошно.— А скилько е?— Шисть мешкив.— А що просите за його?— Та дай ебелки!Вина подывилась на парубка и каже:— Чи не можно меньше узять?— Ни, не возьму; як дасы ебелку, так оддам.— Везы ж за мною.Вин зараз: «Гей! Гей!» — и прийихав до ней на двир и пытае:— Куды же мене зносыть?Вина показала йому, а сама пишла, прыготовыла меду и паляниць, та и говорить:— Иди сюда, паноче!Вин прийшов у хату.— Здоров був, паноче! Сидись та йижь ебелку.Вин сив и зачав опиздячивать, найився и каже:— Спасыби за ебелку!Вна отвичае:— Богу святому дякуй.Прийихав до дому, батько и мате пытают:— А що, сынку, продав борошня?— Продав.— А за шо продав?— За ебелку.— А що, сынку, гарна ебелка?— Та така солодка, що и сказать не можно.— Ну, сынку, женысь, и у твоей жинци буде!— Колы так, то й женить мене!— Ну, старая,— говорит батько, — слава Богу! Наш Грицько жениться захотив. Послалы воны сваху к богатому мужику. Прийшла сваха:— Помогай Бог!— Здорова була, бабуся! А що ты нам скажешь хорошее? — Та у вас е товар, а у мене е купец.От и сосватала за Грицька дивчину Гапку. Тутычки выбралы дружку и бояр, созвалы пойизд, пойихалы до церквы и повенчалы, та й началы гулять, веселицця. От вже ж треба молодых в весты спать до коморы. Дружко и каже:— Ну, гляды-ж, Грицько! Чи знаешь, де ебелка?А вин:— Як не знать! — А де?— Та на столе.— Та ни, ты шукай — де волосья — там и ебелка.— Добре.Положилы йих спаты, а самы пийшлы гуляты. Довго лежав Грицько з Гапкою, и захотилось йому ебелки. Начав вин шукать по кошелям и полкам — нигде нема; а в тий же каморе стояла соха, а вверху на сохи було пидоткнуто кущем волосьив. Вин увидел те полосы и полез на соху, просунув руку и щупае: чи нема там ебелки! Та вже слизты с сохи боицця. Прийшов дружко пидниматы молодых, стучить:— Добры день, молодый Грицько!А вин сыдыть на сохе и каже:— Здоров був!— А що, Грицько, найшов волосья?— Найшов.— И влиз?— Влиз, то оце лихо — не злизу.— Валысь набик.Грицько зваливсь набик, ударивсь об землю и разбив собе голову до крови. Дружко пытае:— А що, зваливсь?— Зваливсь.— А що, до крови?— Та вже ж, до крови! Отчиняйте ж двери.Одчинилы. Грицько зараз выскочыв и побиг у степ, к своим вивцям. Бижить биля попова двора, удруг наскочылы на його собаки; вин начав обороняцця, пятывся и влиз у самую церковь, а се было у нидилю (воскресенье). Вин подивився та й каже:— Ишь, бисови собаки, скилько нагналы сюда людей!И дывно йому, що людей багацько, а уси мовчат, тилько помаленьку шепчуть да кланяюцця; мабуть воны кого просят, щоб их до дому довив? А дали побачив вин попа в золотий свыти, що ходить меж людей та все кланяецця; от иде вин и до Грицька. Грицько думае:— Що се таке? Несе вин якусь торбынку и на людей огонь кидае (речь идёт о кадиле).Поп блыжче, а Грицько йому каже:— Помало, батько, очи не выпечи!А поп усе махае та махае. Як Грицько свисне ёого по голове, аж вин упав; тут люди, мабуть, чоловиков пятьдесят буде, учинылысь за дурня; вин усих йих вытащив с церквы и сам пишов у степ:— Ну, бисовы люды, кажить мини спасыби, а то бы вы тутычки и заночувалы!А Гапка скучае соби без чоловика и плаче. От научилы йии, щоб вона пишла до Грицька у степ; як буде вин стояты з ватагою биля воды, то щоб вона спытала у йоrо:— А що, чоловиче, чи не можно тут скупатыся?А вин скаже: — Чому ж неможно? Можно.— Та може тут глыбоко? Полезай сам перши у воду.От так дило и здилаицця! Пишла Гапка у степ, приходит, а вин стоит коло става (пруда):— Здоров був, паноче!— Здорова була!— А що, чоловиче, чи можно тут скупатыся?— Чому ж неможно?— Та може глыбоко, покажи мене.Вин зараз скинув сорочку и штаны, влиз у воду и каже:— Бачишь, по колини.Вона и соби влизла у воду, побачила у ёого хуй и пытае:— Що се таке?А вин каже:— Се табака.— На що ж вона? Що ты робыщь з нею?— Сцю.— А чим ты йии годуешь (кормишь)?— Та ничим.— Ото-то вона и худа!А Грицько побачив у Гапки пизду, да й пытае:— А у тебе що се тако?— Поцька.— А на що вона тоби?— Табаку годовать. Хай твоя табака пойисть поцьки.— Э, щоб вона мене укусыла! Хай йий бис!— Ни, ни укусыть.Грнцько узяв свою гирлыгу (овчарская палка) и зачав пробувать: чи ни укусить? А потим согласився погодовать свою табаку. Надрочила вона йому и направила хуй в пизду, та и придерживае. Любо стало Грицьку, бросив вин степ и прибежав до дому, и кричить:— Тату, мамо? Де моя жинка?— На що вона тоби?— Ебать хочу.— Зараз прийде.А жинка тому и рада, а сама каже:— Пидожды до обида, мати галушки варыла.А вин:— Ничего не хочу, ходим годовать табаку.И зачав йии ебать, а вона зачала пирдить; трудно йии стало, скочила и охота. Вона и говорыть:— Я, чоловиче, вже не вздужаю.— Що ж робыты?— Та мини добры люди казалы, щоб нашего сусида вил полизав мини сраку, то може я и поправлюся. Пиды попроси вола!Пийшов вин до сусида:— Нехай ваш вил моей жиньци сраку полиже?— Нехай!Воротився да жинке, та и каже:— Иды! Вже пригнав вола.От Гапка задрала хвист, уставила сраку у викно, Грицько йии придерживае; а сусидский Ивашка (бо вона з ным наперед зговорылась) як почав Гапку через сраку чесать, аж йии лыхорадка забира.— Ну що? — каже Грицько.— Та мало полегчило!А потом и сам Грицько заболив и каже:— Жинка, пиды, попросы сусидова вола, щоб мини сраку полизав.Вина пийшла и выпросыла вола:— Ну уставай, иды до викна!От вин спустыв штаны и выпятив у викно сраку, а вил як вдарить його по тий сраци, аж через голову вин перевернулся!
>>162191293Охуенная история.
Где-то я в детстве читал такие.
>>162194068плюсег
Разговорились промеж собой две девки:— Как ты, а я, девушка, замуж не пойду!— А что за неволя идти-то! Ведь мы не господские.— А видала ль ты, девушка, тот струмент, каким нас пробуют?— Видала.— Ну что же — толст?— Ах, девушка, право, у другого толщиною будет с руку.— Да это и жива-то не будешь!— Пойдём-ка, я потычу тебя соломинкою — и то больно!Поглупей-то легла, а поумней-то стала ей тыкать соломинкою.— Ох, больно!Вот одну девку отец приневолил и отдал замуж. Оттерпела она две ночи и приходит к своей подруге:— Здравствуй, девушка!Та сейчас её расспрашивать, что и как.— Ну, — говорит молодая, — если б я знала-ведала про это дело, не послушалась бы ни отца, ни матери. Уж я думала, что и жива-то не буду, и небо-то мне с овчинку показалось!Так девку напугала, что и не поминай ей про женихов.— Не пойду, — говорит, — ни за кого, разве отец силой заставит, и то выйду ради одной славы за какого-нибудь безмудого.Только был в этой деревне молодой парень, круглый бедняк. Хорошую девку за него не отдают, а худой самому взять не хочется. Вот он и подслушал ихний разговор. «Погоди ж, — думает, — мать твою так! Улучу время, скажу, что у меня кляпа-то нет!»Раз как-то пошла девушка к обедне, смотрит, а парень гонит свою худенькую да некованую клячу на водопой. Вот лошаденка идёт-идёт, да и споткнётся, та девка так смехом и заливается. А тут пришлась еще крутая горка, лошадь стала взбираться, упала и покатилась назад. Рассердился парень, ухватил её за хвост и начал бить немилостливо да приговаривать:— Вставай, чтоб тебя ободрало!— За что ты её, разбойник, бьёшь? — говорит девка.Он поднял хвост, смотрит и говорит:— А что с ней делать-то? Теперь бы её еть да еть, да хуя-то нет!Как услышала она эти речи, так тут же и уссалась от радости и говорит себе: «Вот Господь даёт мне жениха за мою простоту!» Пришла домой, села в задний угол и надула губы. Стали все за обед садиться, зовут её, а она сердито отвечает:— Не хочу!— Поди, Дунюшка! — говорит мать. — Или о чем раздумалась? Скажи-ка мне.И отец говорит:— Ну что губы-то надула? Может, замуж захотела? Хошь за этого, а не то за этого?А у девки одно в голове, как бы выйти замуж за безмудого Ивана.— Не хочу, — говорит, — ни за кого; хотите — отдайте, хотите — нет за Ивана.— Что ты, дурища, взбесилась али с ума спятила? Ты с ним по миру находишься!— Знать, моя судьба такая! Не отдадите — пойду утоплюсь, не то удавлюсь.Что будешь делать? Прежде старик и на глаза не принимал этого бедняка Ивана, а тут сам пошёл набиваться со своею дочерью. Приходит, а Иван сидит да чинит старый лапоть.— Здорово, Иванушка!— Здорово, старик!— Что поделываешь?— Хочу лапти заковыривать.— Лапти? Ходил бы в новых сапогах.— Я на лыки-то насилу собрал пятнадцать копеек; куда уж тут сапоги?— А что ж ты, Ваня, не женишься?— Да кто за меня отдаст девку-то?— Хочешь, я отдам? Целуй меня в самый рот!Ну и сладили. У богатого не пиво варить, не вино курить; в ту ж пору обвенчали, отпировали, и повёл дружка молодых в клеть и уложил спать. Тут дело знамое: пронял Ванька молодую до руды, ну да и дорога-то была туды! «Эх я, дура глупая! — подумала Дунька. — Что я наделала? Уж ровно бы принять страху, выйти бы мне за богатого! Да где он кляп-то взял? Дай спрошу у него». И спросила-таки:— Послушай, Иванушка! Где ты хуй взял?— У дяди на одну ночь занял.— Ах, голубчик, попроси у него ещё хоть на одну ночку.Прошла и другая ночь; она опять говорит:— Ах, голубчик, спроси у дяди, не продаст ли тебе хуй совсем? Да торгуй хорошенько.— Пожалуй, поторговаться можно.Пошёл к дяде, сговорился с ним заодно и приходит домой.— Ну что?— Да что говорить! С ним не столкуешься, 300 рублёв заломил, эдак не укупишь; где я денег-то возьму?— Ну сходи попроси взаймы ещё на одну ночку; а завтра я у батюшки выпрошу денег — и совсем купим.— Нет уж, иди сама и проси, а мне, право, совестно!Пошла она к дяде, входит в избу, помолилась Богу и поклонилась:— Здравствуй, дядюшка!— Добро пожаловать! Что хорошего скажешь?— Да что, дядюшка, стыдно сказать, а грех утаить: одолжите Ивану на одну ночку хуйка вашего.Дядя задумался, повесил голову и сказал:— Дать можно, да чужой хуй беречь надыть.— Будем беречь, дядюшка, вот те крест! А завтра беспременно совсем у тебя его купим.— Ну присылай Ивана!Тут она кланялась ему до земли и ушла домой. А на другой день пошла к отцу, выпросила мужу 300 рублей. И купила она себе важный кляп.
Когда мне было 15 лет, и я ходил срать бятя всё время как-бы невзначай крутился возле толчка, и всё спрашивал, что ты там затих, почему тебя не слышно? первый раз я не ответил, так он начал ломиться в дверь, и орать, что ты там молчишь, что с тобой? начал материться, и говорить, что вообще дверь с петель снимет, алсо, батя ругался, если я сру и не смываю, причём не просто вконце срания, а непосредственно после вылезания какашки, мотивировал это тем, что воняет, и сам потом мне говорил: вот я какну и смываю, и ты так делай! однажды я срать сел, и слышу, батя где-то у двери встал в отдалении, ну я жопу вытер, и на пол накарачики присел, а там щель очень широкая снизу у двери, ну я в щель и смотрю, а она ему как раз
Охуенные истории. Кидай еще, ОП.
Был-жил мужик, у него была дочь. Говорит она отцу:— Батюшка, Ванька просил у меня поеть.— Э, дурная! Зачем давать чужому, мы и сами поебём!Взял гвоздь, разжёг в печи и прямо ей в пизду и вляпал, так что она три месяца ссать не могла! А Ванька повстречал эту девку да опять начал просить:— Дай-де мне поеть.Она и говорит:— Брешешь, черт Ванька! Меня батюшка поёб, так пизду обжёг, что я три месяца не ссала!— Не боись, дура! У меня холодный кляп.— Врёшь, черт Ванька! Дай-ка я пощупаю.Она взяла его за хуй рукою и закричала:— Ах ты, черт эдакой! Вишь теплой: макай в воду.Ванька стал макать в воду, да с натуги и забздел. А она:— Ишь зашипел! Ведь сказывала, что горяч, так еще обмануть, вор, хочешь!Так и не дала Ваньке.
Жил-был мужик, у него была пегая лошадь. Мужик запряг её в телегу и поехал в лес за дровами. Только приехал в лес, а навстречу ему идет большой медведь. Поздоровался с мужиком и спрашивает:— Скажи, мужичок, кто твою лошадку пежил? Ишь какая рябенькая да славная!— Эх, брат Мишка! — говорит мужик. — Я сам её выпестрил.— Да разве ты умеешь пежить?— Кто? Я-то? Да ещё какой мастак! Коли хочешь, я, пожалуй, сделаю тебя пестрее моей лошади.Медведь обрадовался:— Сделай милость, пожалуйста! Я тебе за работу целый улей притащу.— Ну что ж! Хорошо. Только надо тебя, старого черта, связать верёвками; а то тебе не улежать, как стану пежить.Медведь согласился.— Погоди, — думает мужик, — я тебя спеленаю!Взял вожжи и верёвки и так скрутил, опутал медведя, что тот зачал реветь на весь лес, а мужик ему:— Постой, брат Мишка! Не шевелись, пора пежить.— Развяжи, мужичок! — просится медведь. — Я уже не хочу быть пегим; пожалуйста, отпусти!— Нет, старый черт! Сам напросился, так тому и быть.Нарубил мужик дров, наклал целый ворох и развёл огонь жарко-жарко, да взял топор и положил его прямо на огонь.Как накалился топор докрасна, мужик вытащил его и давай пежить медведя; только заверещало. Медведь заревел что есть мочи, понатужился, перервал все верёвки и вожжи и ударился бежать по лесу без оглядки — только лес трещит. Рыскал, рыскал медведь по лесу, из силы выбился, хочет лечь — нельзя; все брюхо и бока выжжены; как заревёт, заревёт:— Ну, только попадись мне мужик в лапы, уж будет меня помнить!На другой день мужикова жена пошла в поле рожь жать и взяла с собою краюшку хлеба да кувшин молока. Пришла на свою полосу, поставила к сторонке кувшин с молоком и стала жать. А мужик думает:— Дай проведаю жену.Запряг лошадь, подъезжает к своей полосе и видит, что во ржи бродит лиса. Подобралась плутовка к кувшину с молоком, кое-как всунула в него свою голову, да назад-то уж никак её и не вытащит; ходит по жниве да головою мотает и говорит:— Ну, кувшин, пошутил, да и будет!.. Ну, полно же баловать: отпусти меня!.. Кувшинушко! Голубчик! Полно тебе дурачиться, поиграл, да и довольно!..А сама всё головою мотает. Вот покудова лиса уговаривалась с кувшином, мужик достал полено, подошёл да как урежёт её по ногам. Лиса бросилась вдруг в сторону, да головой прямо об камень, и кувшин в мелкие черепки разбила. Видит, что за ней гонится мужик с поленом, лиса как прибавит рыси, — даром что на трёх ногах, а не догонишь и с собаками, — и скрылась в лесу.Воротился мужик и стал накладывать на телегу снопы. Откуда не взялся слепень, сел ему на шею и больно его укусил. Мужик хватился за шею и поймал слепня.— Ну, — говорит, — что с тобой мне делать? Да хорошо, постой, будешь и ты меня помнить.Взял мужик соломину и воткнул ее слепню в зад.— Лети теперь как знаешь!Бедный слепень полетел и соломину за собой потащил.— Ну, — думает себе, — попался я в руки! Еще отроду этакой ноши я не таскивал, как теперь!Вот летел он, летел, прилетел в лес и совсем уж из сил выбился. Захотел сесть на дерево отдохнуть, думал повыше подняться, а соломина тянет его книзу. Бился-бился, насилу кое-как присел, запыхался и так тяжело начал дышать, что даже дерево зашаталось. А под этим деревом лежал тот самый медведь, которого мужик пестрил. Медведь испугался: отчего так шибко зашаталось дерево? Глянул вверх, а на дереве сидит слепень. Он и закричал ему:— Эй, брат! Родня! Слезай, пожалуйста, долой, а то, пожалуй, ведь ты и дерево повалишь.Слепень послушался и слетел вниз. Медведь посмотрел на него и спрашивает:— Кто, брат, тебе такую соломину в зад забил?А слепень посмотрел на медведя и сам спрашивает:— А тебя, брат, кто изуродовал? Вишь, у тебя где шерсть, а в другом месте и кости видать.— Ну, брат слепень, это меня мужик обработал.— Ну, брат медведь, и мне от мужика досталось.Смотрят они: лиса на трех ногах скачет.— Кто тебе ногу-то сломал? — спрашивает медведь.— Ах, куманёк! И сама хорошенько не видала, а некому кроме мужика; он за мной с поленом гнался.— Братцы, пойдёмте все трое губить мужика!Тотчас все трое собрались и пошли на поле, где мужик убирал снопы. Вот стали они подходить; мужик увидал, испугался и не знает, что ему делать. Да потом надумался, схватил в охапку свою жену и повалил её на полосу, она кричит, а мужик говорит:— Молчи!Да всё своё. Задрал ей сарафан и рубаху и поднял ноги кверху, как можно выше. Медведь увидал, что мужик дерёт какую-то бабу, и говорит:— Не, лиса, вы со слепнем как хотите, а я ни за что не пойду к мужику!— Отчего?— Да оттого, посмотритко, вишь он опять кого-то пежит!Вот лиса смотрела, смотрела и говорит:— И точно, твоя правда, в самом деле он кому-то ноги ломает!А слепень глядел, глядел и себе тоже говорит:— Совсем не то, — он кому-то соломину в жопу пихает!Всякий, знать, свою беду понимает; ну, однако, слепень лучше всех отгадал. Медведь с лисой ударились в лес, а мужик остался цел и невредим.
>>162195516Анон, поведай мне мораль этой сказки.
>>162190816Обосрался до кровавого поноса со сказки.
>>162196270Типо классический хитрожопый бомжара с помощью своей хитрожопости впердолил аристократке, да ещё и бабла срубил. Мораль мб - будь хитрожопым, если ты бомжара
Лучший тред десятилетия.
Пахала баба в поле; увидал ее медведь и думает себе:— Что я ни разу не боролся с бабами! Сильнее она мужика или нет? Мужиков довольно-таки поломал, а с бабами не доводилось повозиться.Вот подошёл он к бабе и говорит:— Давай-ка поборемся!— А если ты, Михайло Иваныч, разорвёшь у меня что?— Ну, если разорву, так улей меду принесу.— Давай бороться!Медведь ухватил бабу в лапы, да как ударит ее оземь — она ноги кверху задрала, да схватилась за пизду и говорит ему:— Что ты наделал? Как теперь мне домой-то показаться, что я мужу-то скажу!Медведь смотрит, дыра большущая, разорвал! И не знает, что ему делать. Вдруг откуда ни возьмись бежит мимо заяц.— Постой, косой! — Закричал на него медведь. — Поди сюда!Заяц подбежал. Медведь схватил бабу за края пизды, натянул их и приказал косому придерживать своими лапками. А сам побежал в лес, надрал лык целый пук — едва тащит. Хочет зашивать бабе дыру. Принёс лыки и бросил оземь, баба испугалась, да как пёрднет, так заяц аршина на два подскочил вверх.— Ну, Михайло Иваныч, по целому лопнуло!— Пожалуй, она вся теперь излопается! — Сказал медведь и бросился что есть духу бежать: так и ушёл!
У одного старика был сын, парень взрослый, у другого дочь — девка на поре. И задумали они оженить их.— Ну, Иванушка! — говорит отец. — Я хочу женить тебя на соседской дочери, сойдись-ка с нею да поговори ладнее да поласковее!— Ну, Машутка! — говорит другой старик. — Я хочу отдать тебя за соседского сына, сойдись-ка с ним, да ладнее познакомься!Вот они сошлися на улице, поздоровались.— Мне отец велел с тобой, Иванушка, ладнее познакомиться, — говорит девка.— И мне тож наказывал мой батька, — говорит парень.— Как же быть-то? Ты где, Иванушка, спишь?— В сенцах.— А я в амбарушке; приходи ночью ко мне, так мы с тобою и поговорим ладнее…— Ну что ж!Вот пришёл Иванушка ночью и лёг с Машуткою. Она и спрашивает;— Шёл ты мимо гумна?— Шёл.— А что, видел кучу говна?— Видел.— Это я насрала.— Ничего — велика!— Как же нам с тобою поладить? Надо посмотреть, хорош ли у тебя струмент?— На, посмотри, — сказал он и развязал гашник, — я этим богат!— Да этакой-то мне велик! Посмотри, какая у меня маленькая!— Дай-ка я попробую: придётся ли?И стал пробовать; хуй у него колом стоит; как махнет её — ажно из всех сил она закричала:— Ох, как больно кусается!— Не бось! Ему места мало, так он и сердится,— Ну вот, я ведь сказывала, что место-то для него мало!— Погоди, будет и просторно.Как пробрал её всласть, она и говорит: «Ах, душечка! Да твоим богатством можно денежки доставать!»Покончили и заснули; проснулась она ночью и ну целовать его в жопу — думает в лицо, а он как подпустил сытности — девка и говорит; «Ишь, Ваня, от тебя цингой пахнет!..»
Пришёл барин в праздник к обедне, стоит и молится Богу; вдруг откудова ни возьмись — стал впереди его мужик, и этот сукин сын согрешил, так набздел, что и продохнуть не можно.«Эка подлец! Как навонял», — думает барин. Подошёл к мужику, вынул целковый денег, держит в руке и спрашивает:— Послушай, мужичок! Это ты так хорошо насрал?Мужик увидел деньги и говорит:— Я, барин!— Ну вот, братец! На тебе за это рубль денег.Мужик взял и думает:«Верно, барин уж очень любит бздех, надо каждый праздник ходить в церковь да около него становиться — он и всегда по целковому будет давать».Отошла обедня, разошлись все по домам. Мужик — прямо к соседу своему и рассказал, как и что с ним было.— Ну, брат,— говорит сосед,— теперича, как дождём праздника — пойдём оба в церковь; вдвоём мы ещё больше набздим: он обем (обоим) нам даст денег!Вот дождались они праздника, пошли в церковь, стали впереди барина и напустили вони на всю церковь. Барин подошел к ним и спрашивает:— Послушайте, ребята, это вы так хорошо насрали?— Мы, сударь!— Ну спасибо вам; да жалко, со мной теперича денег не случилось. А вы, ребята, как отойдёт обедня, пообедайте поплотней да приходите ко мне на дом набздеть хорошенько, я вам тогда заодно заплачу.— Слушаем, барин! Нынче же к вашей милости оба придём.Как покончилась обедня, мужики пошли домой обедать, нажрались — и к барину. А барин приготовил им добрый подарок: розог да палок. Встречает их и говорит:— Что, ребята, побздеть пришли?— Точно так, сударь!— Спасибо вам! Да как же, молодцы, ведь надо раздеться, а то на вас одежи много — не скоро дух прошибёт.Мужики поскидали армяки и поддёвки, спустили портки и долой рубашки. Барин махнул слугам своим; как они схватили мужиков, растянули их да начали парить. Палок пятьсот задали в спину! Насилу выбрались, да бежать домой без оглядки, и одёжу-то побросали.
Два дня ходил охотник по лесу — ничего не убил; на третий день дал обещание: что ни убью, то проебу! Пошёл в лес, напал на тетерева и убил его. Ворочается домой. Вот увидела из окна барыня, что идет охотник, несёт тетерева, и позвала его к себе в горницу.— Что стоит тетерев? — спрашивает барыня.— Этот тетерев у меня не продажный, — говорит охотник, а заветный.— Какой же завет?— Да как шёл я на охоту, дал обещание: что ни убью, то и проебу.— Не знаю, как быть,— молвила барыня. — Хочется мне тетерявятинки, дюже хочется! Видно, надо делу сбыться. Да мне совестно под тобою лежать…— Ну, я лягу книзу, а ты, барыня, ложись сверху.Так и сделали.— Ну, мужик, отдавай тетерева.— За что я отдам тебе тетерева? Ведь ты меня ебла, а не я тебя.Барыне жалко упустить тетерева.— Ну,— говорит,— полезай на меня!Мужик и в другой раз отделал барыню.— Давай тетерева.— За что я отдам тебе? Мы только поквитались.— Ну, полезай ещё раз на меня,— говорит барыня.Влез охотник на барыню, отработал и в третий раз.— Ну, давай же теперь!Как ни жалко было охотнику, а делать нечего — отдал барыне тетерева и пошёл домой.
>>162197358Что за говно я прочитал.
В одной деревне жил-был пастух, молодой парень. Деревенские девицы и молодые молодицы к нему были привычны и всякие шутки от него принимали. Многие девки на него завидовали: хочется полюбиться с ним, да не всякой удаётся-то! Вот девки и придумали на него напраслину, а может, и взаправду — застали его на кобыле и ну над ним потешаться. Другие девки ещё не так его докоряли, как одна Дуня. Погонит, бывало, она поутру скотину, а сама кричит пастуху:— Смотри-ка, Иван, стереги мою кобылу!Просто проходу ему не даёт своей кобылой.Пастух всё себе на ус мотает. А в деревне жила старуха, такая приветливая, и к этой старухе собирались девки на посиделки. Пошёл пастух к старухе и прямо упал к ней в ноги:— Заставь, бабушка, за себя вечно Бога молить; а я тебя до веку не забуду.Рассказал ей про своё горе и дал ей полтинник денег.— Хорошо, родимый! Приходи ужо в сумерки.Вечером пригнал пастух с поля стадо, а в то время дождик; стали бабы зазывать свою скотинку, Дуня тоже побежала по деревне искать свою корову. А старуха увидала её в окно и закричала:— Дуня, Дуня! Поди-кась сюда.Девка прибежала. Как зачала бранить её старуха, а пастух-то спрятан у неё за печкою:— Смотри, Дуняша, будешь каяться, да не воротишь!Дуня испугалась и не знает, какая такая вина за нею.— Экие вы дуры безопасные, — сказала старуха,— бегаете неосторожно и прыгаете через канаву как попало! Годится ли эдак делать! Посмотри-кась, что ты теперь наделала: ведь ты, дура, честь свою испортила! Кто тебя замуж возьмет?— Ах, бабушка! Нельзя ли похлопотать да поправить как-нибудь?— То-то поправить! За всё про всё отвечай бабушка! Поди-ка сюда, делай что скажу, да терпи, хоть и больно будет.— Хорошо, бабушка.— Смотри в окно да раскорячься пошире, а сама чур не оглядывайся: а то всё дело пропадёт в то время, и поправить нельзя будет!Заворотила ей сарафан и махнула пастуху. Иван подкрался тихонько, скинул портки и начал поправлять Дунькину честь.— Ну что? Хорошо? — спрашивает старуха.— Хорошо, бабушка; ух как хорошо! Еще поправь, бабушка! Я тебя никогда не забуду.Покончил своё дело пастух и спрятался за печку.— Теперь, — сказала старуха, — ступай, глупенькая, домой! Да моли за бабушку Бога.На другой день погнала Дуня скотину и опять стала дразнить пастуха кобылою; а он ей в ответ:— А не хочешь ли честь тебе поправлю!— Ну, хорошо, Иван,— сказала с укором девка.— Не знаю как тебе, а мне хорошо было! — отвечал пастух.
>>162190648 (OP)Охуеть блядь, ты их сам пишешь? Это же просто гениально!
>>162197841Нет, не сам. У Афанасьева много годноты.Жил-был портной, у него было такое волшебное кольцо: как наденешь на палец, так хуй и вырастет. Случилось ему работать у одной барыни, а он был такой весельчак да шутник: когда спать ложился, никогда своего хуя не закрывал. Вот это барыня увидала, что у нero хуй оченно велик, позадорилась на эдакую сбрую и позвала к себе.— Послушай, — говорит, — согласись сделать со мной грех, ну хоть один раз.— Отчего не так, барыня! Только с уговором: чур не пердеть! А если уперднёшься, то с тебя триста рублей!— Хорошо, — сказала барыня.Легли они, вот барыня всячески старается, чтобы как можно под портным не усраться, и приказала своей горничной девке приготовить большую луковицу и заткнуть ей жопу и покрепче придерживать обеими руками. Воткнула барыне в жопу луковицу и стала придерживать; а портной как взобрался на неё, как напёр—куда к ебёной матери и луковица вылетела, да прямо в горничную, так её до смерти и убила!Пропало у барыни триста рублей, взял портной деньги и пошёл домой. Шёл, шёл, долго ли коротко ли, и лёг в поле отдохнуть, надел на палец своё кольцо — у него хуй и протянулся на целую версту, лежал-лежал, да так и заснул. Откудова ни возьмись семь волков, стали хуй глодать, одной плеши не съели — и то сыты наелись. Проснулся портной — будто мухи кляп покусали. Снял с руки кольцо, спрятал в карман и пошёл в путь-дорогу. Шёл-шёл и зашёл ночевать к одному мужику, а у того мужика была жена молодая, до больших хуёв великая охотница. Лёг портной на дворе и выставил хуй наружу. Увидала мужикова жена: как ухитриться? Подошла, заворотила подол и наставила чужой хуй в свою пизду. Портной видит — дело ладно, стал потихоньку кольцо на палец одевать — стал у него хуй больше да больше вырастать, поднял её вверх на целую версту. Пришлось бабе не до ебли, уцепилась за хуй обеими руками. Увидали добрые люди, соседи и знакомые, что баба на хую торчит.— Давай молебен служить, обое целы будут!Стал портной помаленьку снимать с руки кольцо, хуй понизился, баба свалилася.— Ну, ненаёбная пизда! Смерть бы твоя была, коли б хуй-то подрубили.
>>162197841Заветные сказки, блядь. Сука, чему вас только в школе учат.
В некотором царстве, в некотором государстве жили-были три брата-крестьянина, повздорили меж собой и стали делиться; поделили имение не поровну: старшим досталось много, а третьему по жребию пришлось мало. Все они трое были холостые; сошлись вместе на дворе и говорят промеж себя: пора-де нам жениться!— Вам хорошо,— говорит меньшой брат, — вы богаты и у богатых сосватались; а мне-то что делать? Я беден, нет у меня ни полена, только и богатства что хуй по колена! В то самое время проходила мимо купеческая дочь, подслушала этот разговор и думает себе: «Ах, кабы мне попасть замуж за этого молодца, у него хуй по колена!»Вот старшие братья поженились, а меньшой ходит холостой. А купеческая дочь как пришла домой, только на разуме и держит, чтобы выйти за него замуж; сватали её разные богатые купцы, только не выходит за них.— Ни за кого, — говорит, — не пойду замуж, окромя за такого-то молодца.Отец и мать её уговаривать:— Что ты, дура, задумала? Опомнись! Как можно идти за бедного мужика?Она отвечает:— Нужды вам нет до этого. Не вам с ним жить!Вот купеческая дочь подговорила себе сваху и послала к тому парню, чтоб непременно шёл её сватать. Пришла к нему сваха и говорит:— Послушай, голубчик! Что ты зеваешь? Ступай сватать купеческую дочь, она давно тебя поджидает и с радостью за тебя пойдет.Молодец сейчас собрался, надел новый армяк, взял новую шапку и пошёл прямо на двор к купцу сватать за себя его дочь. Как увидала его купеческая дочь и узнала, что это подлинно тот самый, у которого хуй по колена, не стала и разговаривать, начала просить у отца, матери их родительского навеки нерушимого благословения.Легла она спать с мужем первую ночь и видит, что у него хуишка так себе, меньше перста.— Ах ты, подлец! — закричала на него. — Ты хвастался, что у тебя хуй по колена; где же ты его дел?— Ах, жена-сударыня! Ведь ты знаешь, что я холостым был очень беден; как стал собираться играть свадьбу — денег у меня не было, не на что было подняться, я и отдал свой хуй под заклад.— А за сколько ты его заложил?— Не за много, всего за пятьдесят рублей.— Ну, хорошо же; завтра пойду я к матушке, выпрошу денег, и ты непременно выкупи свой хуй, а не выкупишь — и домой не ходи!Дождалась утра и сейчас побежала к матери и говорит:— Сделай милость, матушка, дай мне пятьдесят рублей, оченно нужно!— Да скажи, на что нужно-то?— А вот, матушка, для чего: у моего мужа был хуй по колена, да как стали мы играть свадьбу, ему, бедному, не на что было подняться, он и заложил его за пятьдесят рублей. Теперича у моего мужа хуишка так себе, меньше перста, так непременно надо выкупить его старый хуй!Мать, видя такую нужду, вынула пятьдесят рублей и отдала дочери. Та прибегает домой, отдает мужу деньги и говорит:— Ну, ты теперича беги как можно скорее, выкупи свой старый хуй; пускай чужие люди им не пользуются!Взял молодец деньги и пошел с очей долой; идет и думает: «Куда мне теперича деваться? Где такого хуя жене достать? Пойду куда глаза глядят». Шёл он близко ли, далеко ли, скоро ли, коротко ли и повстречал старуху.— Здравствуй, бабушка!— Здравствуй, добрый человек! Куда путь держишь?— Ах, бабушка! Коли бы ты знала, ведала мое горе, куда я иду!— Скажи, голубчик, твое горе, может, я твоему горю и пособлю.— Сказать-то стыдно!— Небось, не стыдись, а говори смело!— А вот, бабушка, похвастался я, что у меня хуй по колена, услыхала эти речи купеческая дочь и вышла за меня замуж, да как ночевала со мной первую ночку и увидала, что хуишка мой так себе, менее перста, она заартачилась, стала спрашивать: «Куда девал большой хуй?» А я сказал ей, что заложил, дескать, за пятьдесят рублей. Вот она дала мне эти деньги и сказала, чтоб непременно его выкупил; а коли не выкуплю — чтоб и домой не показывался. Не знаю, что моей головушке и делать-то!Старуха говорит:— Отдай мне свои деньги, я пособлю твоему горю!Он сейчас вынул и отдал ей все пятьдесят рублей; а старуха дала ему кольцо.— На,— говорит,— возьми это кольцо, надевай только на один ноготок.Парень взял кольцо и надел; как надел на ноготок — хуй у него сразу сделался на локоток.— Ну что,— спросила старуха, — будет твой хуй по колена?— Да, бабушка, еще хватил пониже колена.— Ну-ка, голубчик! Надень кольцо на целый перст.Он надвинул кольцо на целый перст — у него хуй вытянулся на семь вёрст.— Эх, бабушка, куда ж я его дену? Вить мне с ним беда будет!А старуха:— Надвинь кольцо опять на ноготок — будет с локоток. Теперича с тебя довольно! Смотри ж, всегда надевай кольцо только на один ноготок.Он поблагодарил старуху и пошёл назад домой, идёт и радуется, что не с пустыми руками явится к жене. Шёл-шёл, и захотелось ему поесть; своротил он в сторону и сел неподалеку от дороги около репейника, вынул из котомки сухариков, размочил в воде и закусил. Захотелось отдохнуть ему: он тут же лег вверх брюхом и любуется кольцом: надвинул на ноготь — хуй поднялся вверх на локоть, надвинул на целый перст — хуй поднялся вверх на семь верст; снял кольцо— и хуишка стал маленький по-прежнему да по-старому. Смотрел-смотрел на кольцо, да так и уснул, а кольцо позабыл спрятать, осталось оно у него на груди. Проезжал мимо в коляске один барин с женою и увидел: спит неподалечку мужик, а на груди у него светится кольцо, как жар горит на солнце. Остановил барин лошадей и говорил лакею:— Поди к этому мужику, возьми кольцо и принеси ко мне.Лакей сейчас побежал и принес кольцо к барину. Вот они поехали дальше, а барин любуется колечком.— Посмотри, душенька,— говорит своей жене,— какое славное кольцо; дай-ка я надену его.И сразу надвинул на целый перст — у него хуй вытянулся, спихнул кучера с козёл и прямо потрафил кобыле под хвост; кобылу пихает, да коляску вперёд подвигает. Видит барыня, что беда, крепко перепугалась и кричит громким голосом на лакея:— Беги скорей назад к мужику, тащи его сюда!
>>162198161Лакей бросился к мужику, разбудил его и говорит:— Иди, мужичок, скорее к барину!А мужик кольцо ищет:— Мать твою так! Ты кольцо взял?— Не ищи,— говорит лакей,— иди к барину, кольцо у него; оно, брат, много хлопот нам наделало.Мужик побежал к коляске. Барин просит его:— Прости меня! Пособи моему горю!— А что дашь, барин?— Вот тебе сто рублей!— Давай двести, так пособлю!Барин вынул двести рублей; мужик взял деньги, да и стащил у барина с руки кольцо — хуя того как не бывало; остался у барина его старый хуишка. Барин уехал, а мужик пошёл со своим кольцом домой. Увидала его жена в окошечко, выбежала навстречу.— Ну что,— спрашивает,— выкупил?— Выкупил.— Ну, покажь!— Ступай в избу, не на дворе ж тебе показывать!Вошли в избу; жена только и твердит: покажь да покажь! Он надвинул кольцо на ноготь — стал хуй у него с локоть; вынимает из порток и говорит:— Смотри, жена!Она зачала его целовать:— Вот, муженёк! Пущай лучше эдакое добро при нас будет, чем в чужих людях. Давай-ка поскорей пообедаем, ляжем да попробуем!Сейчас наставила на стол разных кушаньев и напитков, поит да кормит его. Пообедали и пошли отдыхать. Как пробрал он жену своим хуем, так она целых три дня под подол себе засматривала: всё ей мерещится, что промеж ног торчит! Пошла она к матери в гости, а муж тем времечком вышел в сад и лёг под яблоней.— Что же, — спрашивает мать у дочери,— выкупили хуй-то?— Выкупили, матушка!Вот купчиха только о том и думает, как бы ухитриться сбегать к зятю, покудова дочь здесь, да попробовать его большого хуя. Дочь-то заговорилась, а тёща и удрала к зятю; прибежала в сад, смотрит: зять спит себе, кольцо у него надето на ноготок — хуй стоит с локоток . «Дай-ка я теперича залезу к нему на хуй», — думает теща, взлезла и давай на хую покачиваться. Вот на ту беду надвинулось как-то кольцо у сонного зятя на целый перст — и потащил хуй тёщу вверх на семь верст. Дочь видит, что мать куда-то ушла, догадалась и бросилась домой: в избу — нет никого; она в сад — смотрит: муж спит, его хуй высоко торчит, а наверху чуть-чуть видно тещу; как ветром поддаст — она так и завертится на хую, словно на рожне. Что делать? Как матушку с хуя снять? Набежало на то место народу видимо-невидимо, стали ухитряться да раздумывать.Одни говорят:— Больше нечего делать, как взять топор да хуй подрубить.А другие говорят:— Нет, это не годится! За что две души погубить: как срубим хуй — ведь баба на землю упадет — убьётся. Лучше миром помолиться, авось каким чудом старуха с хуя свалится!На ту пору проснулся зять, увидал, что у него кольцо надето на весь перст, а хуй торчит к небу на семь вёрст и крепко прижал его самого к земле, так что и повернуться на другой бок нельзя! Начал потихоньку кольцо с пальца сдвигать, стал у него хуй убывать; сдвинул на ноготь — стал хуй с локоть, и видит зять, что на хую торчит теща.— Ты, матушка, как сюда попала?— Прости, зятюшка, больше не стану!
Жил-был мужик и посеял он репу. Приходит время репу рвать, а она не поспела; тут он с досады и сказал:— Чтоб чёрт тебя побрал!А сам ушёл с поля. Проходит месяц, жена и говорит:— Ступай на полосу, может статься, наберёшь репы.Отправился мужик, пришёл на полосу, видит — репа большая да славная уродилась, давай её рвать. Вдруг бежит старичок и кричит на мужика:— Зачем воруешь мою репу?— Какая твоя?— А как же, разве ты мне её не отдал, когда она ещё не поспела? Я старался, поливал её!— А я садил.— Не буду спорить, — сказал чёрт, — ты точно её садил, да я поливал. Давай вот что: приезжай на чем хошь сюда, и я приеду, если ты узнаешь, на чём я приеду — то твоя репа; если я узнаю, на чём ты приедешь — то моя репа.Мужик согласился. На другой день он взял с собой жену и, подойдя к полосе, поставил ее раком, заворотил подол, воткнул ей в пизду морковь, а волоса на голове растрепал. А чёрт поймал зайца, сел на него, приехал и спрашивает мужика:— На чём я приехал?— А что ест? — спросил мужик.— Осину гложет.— Так это заяц!Стал чёрт узнавать: ходил, ходил кругом и говорит:— Волоса — это хвост, а это голова, а ест морковь!Тут черт совсем спутался.— Владей, — говорит, — мужик, репою!Мужик вырыл репу, продал и стал себе жить да поживать.
Жили-были генерал и архиерей, случилось им быть на беседе. Стал генерал архиерея спрашивать:— Ваше Преосвященство, мы люди грешные, не можем без греха жить, не еть, а как же вы терпите, во всю жизнь не согрешите?Архиерей отвечает:— Пришлите ко мне за ответом завтра.На другой день генерал и говорит своему лакею:— Поди к архиерею, попроси у него ответа.Лакей пришёл к архиерею, доложил о нём послушник.— Пусть постоит, — сказал архиерей. Вот стоял лакей час, и другой, и третий; нет ответа. Просит послушника:— Скажи опять владыке.— Пусть ещё постоит, — отвечает архиерей.Лакей долго стоял, стоял, не вытерпел — лёг да тут же и заснул и проспал до утра. Поутру воротился к генералу и сказывает:— Продержал до утра, а ответу никакого не дал.— Опять, — говорит генерал, — сходи к нему да непременно попроси ответа.Пошёл лакей, приходит к архиерею, тот его позвал к себе в келью и спрашивает:— Ты вчера у меня стоял?— Стоял.— А потом лёг да заснул?— Лёг да заснул.— Ну так и у меня хуй встанет — постоит, постоит, потом опустится и уснёт. Так и скажи генералу.
>>162191599Ууу оъохохоох
>>162198248>обзавестись оляйЧто, не уж то такая заебись косметика?
>>162197692Иди нахуй, черт
>>162197458
>>162198161>пикНо ведь у самок оленей нет рогов, подождите-ка...
Жил-был мужик с женою. Дождались лета, пришло жнитво, стали они ходить в поле да жать. Вот каждое утро разбудит баба мужика пораньше; он поедет в поле, а баба останется дома, стопит печку, варит обед, нальёт кувшинчики и понесёт мужу обедать, да до вечера и жнёт с ним на поле. Воротятся вечером домой, а наутро опять то же. Надоела мужику работа; стала баба его будить и посылать на поле, а он не встаёт и ругает свою хозяйку:— Нет, блядь! Ступай-ка ты наперёд, а я дома останусь; а то я всё хожу на поле рано, а ты спишь только, да придёшь ко мне уж тады, когда я досыта наработаюсь!Сколько жена ни посылала его, мужик упёрся на одном слове:— Не пойду!— Нынче суббота,— говорит жена,— надо много в доме работать: рубахи перемыть, пшена на кашу натолочь, квашню растворить, кринку сметаны на масло к завтраку сколотить...— Я и сам это обделаю, — говорит мужик.— Ну, смотри ж, сделай! Я тебе всё приготовлю.И принесла ему большой узел черных рубах, муки для квашни, кринку сметаны для масла, проса для каши, да еще приказала ему караулить курицу с цыплятами, а сама взяла серп и пошла в поле.— Ну, еще маленько посплю! — сказал мужик и завалился спать, да проспал до самого обеда. Проснулся в полдень, видит: работы куча; не знает, за что прежде браться. Взял он рубахи, связал и понёс на реку; намочил да так в воде и оставил:— Пущай повымокнет, потом развешу, просохнет и будет готово.А река была быстротекучая, рубахи все за водою и ушли.Приходит мужик домой, насыпал в квашню муки, налил водою:— Пущай киснет!Потом насыпал в ступу проса и начал толочь и видит: наседка по сеням бродит, а цыплята все в разные стороны рассыпались. Он сейчас половил цыплят, перевязал их всех шнурочком за ножки и прицепил к курице и опять начал толочь просо; да вздумал, что еще кринка сметаны стоит, надо сколотить ее на масло. Взял эту кринку, привязал к своей жопе: «Я, дескать, буду просо толочь, а сметана тем временем станет на жопе болтаться: разом и пшено будет готово, и масло спахтано!».Вот и толчёт просо, а сметана на жопе болтается. Тут курица побрела на двор и цыплят за собой потащила. Как вдруг налетел ястреб, ухватил курицу и потащил совсем с цыплятами. Курица заквоктала, цыплята запищали; мужик услыхал, бросился на двор да на бегу ударился кринкою об дверь, кринку расшиб и сметану всю пролил. Побежал отнимать у ястреба курицу, а дверей и не запер; пришли в избу свиньи, квашню опрокинули, тесто все поели и до проса добрались: всё сожрали. А мужик курицы с цыплятами не отнял, воротился назад — полна изба свиней. Хуже хлева сделали! Насилу вон выгнал.— Что теперича делать? — думает мужик. — Придёт хозяйка — беда будет!Всё дело чисто убрал — нет ничего!— Дай-ка поеду, рубахи из воды вытащу.Запряг кобылу и поехал на реку; уж он искал, искал белья — нету.— Дай-ка в воде поищу!Разделся, скинул с себя рубашку и штаны и полез в воду и пошёл бродить, а толку всё не добьётся: так и бросил! Вышел на берег, глядь — ни рубахи, ни штанов нету — кто-то унёс. Что делать-то? Не во что и одеться, надо в деревню голому ехать.— Нарву-ка я себе,— говорит,— длинной травы да обвяжу кляп, сяду в телегу и поеду домой, всё не так стыдно будет!Нарвал зеленой травы, обвертел свой хуй и стал отвязывать повод у лошади. Лошадь увидала траву, схватила ее зубами и оторвала совсем с хуем . Заголосил мужик о кляпе, кое-как добрался в избу, залез в угол и сидит в углу.— Ну что, всё приготовил?— Всё, любезная жена!— Где же рубашки?— За водой уплыли.— А курица с цыплятами?— Ястреб утащил.— А тесто, а просо?— Свиньи съели.— А сметана?— Всю разлил.— А хуй где?— Кобыла съела.— Экой ты, сукин сын, наделал добра!
>>162197247>пикЧто это? Мяса нет почти. Одни потроха.
Жил-был барин с барыней. Вот барин ослеп, а барыня загуляла с одним подьячим. Стал барин подумывать: не блядует ли с кем жена, и шагу не даст ей без себя сделать. Что делать? Раз пошла она с мужем в сад, и подьячий туда же пришел. Захотелось ей дать подьячему. Вот муж-то слепой у яблони сидит, а жена своё дело справляет, подьячему поддаёт. А сосед ихний смотрит из своего дома, из окна в сад, увидал, что там строится: подьячий на барыне сидит, — и сказывает свой жене:— Посмотри-ка, душенька, что у яблони-то делается. Ну, что как теперя откроет Бог слепому глаза, да увидит он — что тогда будет? Ведь он её до смерти убьет.— И, душенька! Ведь и нашей сестре Бог увёртку даёт!— А какая тут увёртка?— Тогда узнаешь.На тот грех и открыл Господь слепому барину глаза: увидел он, что на его барыне подьячий сидит, и закричал:— Ах ты, курва! Что ты делаешь, проклятая блядь!А барыня:— Ах как я рада, милый мой! Ведь сегодня ночью приснилось мне: сделай-де грех с таким-то подьячим, и Господь за то откроет твоему мужу глаза. Вот оно и есть правда: за мои труды Бог дал тебе очи.
>>162191442> еть> напырял по-своему> вот как по-нашему> ее попробовалВозьму на вооружение
Была-жила молодая барыня, много перебывало у неё лакеев, и все казались ей похабными, и она прогоняла их от себя. Вот один молодец и сказал:— Дай-ка я пойду к ней наймусь!Пришёл наниматься.— Смотри, голубчик! — говорит барыня, — я не пожалею денег, только с тем условием, чтобы ты не говорил ничего, похабного!— Как можно говорить похабное!В одно время поехала барыня в свою вотчину, стала подъезжать к деревне, смотрит: ходит стадо свиней, и один боров взлез на свинью, и так его с той работы припирало, что изо рта пена клубом валит.Барыня и спрашивает лакея:— Послушай!— Чего изволите, сударыня?— Что это такое?Лакей был не промах.— А это, — говорит, — вот что: под низом, должно быть, какая-нибудь родня — сестра или тётка, а наверху-то брат или племянник; он крепко нездоров, вот она и тащит его домой на себе.— Да-да, это точно так! — сказала барыня и засмеялась.Ехали-ехали, ходит другое стадо, и один бык взлез на корову.— Ну, а это что такое? — спросила барыня.— А это вот что: у коровы-то сила плохая и прокормиться не сможет, кругом себя корм объела и траву общипала, вот бык попихивает её на свежую травку.Барыня опять засмеялась:— Это точно так!Ехали-ехали, ходит табун лошадей, и один жеребец взлез на кобылу.— А это что такое?— А вон, сударыня, изволите видеть, вон за лесом-то дым, должно быть, горит что-нибудь, так жеребец и взлез на кобылу пожар поглядеть.— Да-да, это правда! — сказала барыня, а сама-то смеётся, так и заливается.Опять ехали-ехали и приехали к реке. Барыня и вздумала купаться, велела остановиться и начала раздеваться, да и полезла в воду. А лакей стоит да смотрит.— Если хочешь со мною купаться — раздевайся скорее!Лакей разделся и полез купаться. Она увидала у него тот струмент, которым делают живых людей, затряслась от радости и стала спрашивать:— Посмотри, что это у меня?А сама на дыру показывает.— Это колодезь, — говорит лакей.— Да, это правда! А у тебя это что такое висит?— Это конь называется.— А что, он у тебя пьёт?— Пьёт, сударыня; нельзя ли попоить в вашем колодезе?— Ну, пусти его; да чтоб он сверху напился, а глубоко его не пускай!Лакей пустил своего коня к барыне и стал её раззадоривать. Стало её разбирать, стала она приказывать:— Пущай его дальше, пущай его дальше, чтоб хорошенько напился!Вот тут-то он натешился: насилу оба из воды вылезли
В одной деревне жил весёлый старик, у него были две дочери — хорошие девицы. Знали их подруги и привычны были к ним на поседки сходиться. А старик и сам был до девок лаком: завсегда по ночам, как только они уснут, то и ползет щупать, и какой подол ни заворотит — ту и отработает; а девка всё молчит, такое уж заведение было. Ну, мудрёного нет, таким образом, может, он и всех-то девок перепробовал, окромя своих дочерей. Вот и случилось, в один вечер много сошлось к ним в избу девок, пряли и веселились, да потом и разошлись все по домам: той сказано молотить рано поутру, другой мать ночевать наказала дома, у третьей отец хворает. Так все и разошлись. А старик храпел себе на полатях, и ужин проспал, и не видал, как девки-то ушли. Проснулся ночью, слез с полатей и пошёл ощупывать девок по лавкам и таки нащупал на казёнке большую дочь, заворотил ей подол и порядком-таки её отмахал, а она спросонок-то отцу родному подмахнула. Встаёт поутру старик и спрашивает свою хозяйку:— А что, старуха, рано ли ушли от нас ночевщицы?— Какие ночевщицы? Девки ещё с вечера все ко дворам ушли.— Что ты врёшь! А кого же я на казёнке-то дячил?— Кого? Вестимо кого: знать, большую дочуху.Старик засмеялся и говорит:— Ох, мать её растак!— Что, старой черт, ругаешься?— Молчи, старая кочерга! Я на доньку-то (дочку) смеюсь; ведь она лихо подъебать умеет!А меньшая дочь сидит на лавке да обёртывает онучей ногу, хочет лапоть надевать, подняла ногу да и говорит:— Ведь ей стыдно не подъебать; люди говорят: «Девятнадцатый год!»— Да, правда, евто ваше ремесло!
>>162202419>>162203237что с тобой?
>>162203350Промазал, пардонБыл-жил поп да попадья. У них был казак (то есть батрак) Ванька, только житьё у них казаку было не очень-то хорошее, больно скупа попадья была. Вот однажды поехал поп с казаком по сено вёрст за десять. Приехали, наклали воза два. Вдруг пришло к сену стадо коров. Поп схватил хворостинку и давай за ними бегать, прогнал коров и воротился к казаку весь в поту. Тотчас вместе докончили работу и поехали домой. Было темно.— Ванька, — сказал поп, — не лучше ли нам ночевать в деревне, хоть у Гвоздя, он мужик доброй, да у него и двор-то крытой.— Хорошо, батюшка, — отвечал Ванька.Приехали в деревню, выпросились ночевать у того мужика. Казак вошел в избу, помолился Богу, поклонился хозяину и сказал:— Смотри, хозяин, когда станешь садиться ужинать, то скажи: «Садитесь все крещёные», а если скажешь попу: «Садись, отец духовный!», то он рассердится на тебя и не сядет ужинать: он не любит, когда его так называют.Поп выпряг лошадей и пришел в избу, тут хозяин велел жене собрать на стол, и когда всё было готово, сказал:— Садитесь все крещёные, ужинать!Все сели, кроме попа, он сидел на лавочке, да подумывал, что его хозяин особенно просить станет, ан—то не сбылось. Отужинали. Хозяин и спросил попа:— Что, отец Михаил, не садился с нами ужинать?А поп отвечал:— Мне не хочется есть.Стали ложиться спать. Хозяин отвел попа и его казака в скотницу, потому что в ней было теплее, чем в избе, поп лег на печь, а казак на полати. Ванька сейчас уснул, а поп всё думает, как бы найти что—нибудь поесть. А в скотной ничего не было, окромя квашня с раствором. Поп стал будить казака.— Что, батюшка, надобно?— Казак, мне есть хочется.— Ну, так что не ешь, в квашне тот же хлеб, что и на столе, — сказал Ванька и сошёл с полатей, наклонил квашню и говорит:— Будет тебя!Поп начал лакать из квашни, а Ванька как будто невзначай толкнул её и облил попа раствором. Поп, налакавшись досыта, лёг опять и скоро заснул. В это время отелилась на дворе корова и стала мычать, хозяйка услыхала, вышла на двор, взяла телёнка, принесла в скотную, пихнула его на печь к попу, а сама ушла. Поп проснулся ночью, слышит: кто—то лижет его языком, схватил рукою телёнка и стал будить казака.— Что опять понадобилось? — сказал Ванька. А поп:— Ванька, ведь у меня на печи телёнок, и не знаю, откуда он явился.— Вот ещё что выдумал! Сам родил телёнка, да и говорит: не знаю, откуда взялся.— Да как же это так могло статься? — спрашивает поп.— А вот как: помнишь, батюшка, как мы сено клали, мало ли ты бегал за коровами! Вот теперь и родил телёнка.— Ванька, как бы сделать, чтобы попадья не узнала?— Давай триста рублей, все сделаю: никто не узнает!Поп согласился.— Смотри же, — говорит казак попу, — ступай теперь тихонько домой, да надень вместо сапогов мои липовки.Только что ушёл поп, казак тотчас к хозяину:— Ах, вы ослы, ведь не знаете того, что телёнок попа съел, оставил только одни сапоги: ступайте — посмотрите.Напуганный мужик обещал казаку триста рублей, чтобы обделал дело так, чтобы никто про это не узнал. Ванька все обещал сделать, взял деньги, сел на лошадь и поскакал за попом. Нагнал его и говорит:— Батюшка! Телёнка-то хозяин хочет привезти к попадье, да сказать, что ты его родил!Поп ещё больше испугался и набавил Ваньке сотнягу: только обделай все тихонько.— Ступай себе, всё сделаю, — сказал казак и поехал опять к мужику.— Ведь попадья сойдет с ума без попа, тебе худо будет!Этот простофиля дал казаку ещё сотнягу:— Только обмани попадью, да никому не сказывай!— Хорошо, хорошо, — сказал казак, приехал на погост, содрал с попа денежки, отошёл от него, женился и стал себе поживать, да добра наживать.
>>162203402ахуенно
В одной деревне был мужик, промыслом мясник: бил он скотину да продавал говядину, а мясо-то хранил в сарае. Только в этом сарае было окно, и повадились туда лазить собаки и кошки и таскать мясо. Вот мужик и поставил в окне капкан; прибежала попова собака и попала в капкан да издохла. Жалко попу собаки, а делать нечего, купил другую, и боится: как бы и эта не пропала. Думал-думал, как бы пособить горю да насмеяться над мужиком и надумался; пришёл к сараю, скинул штаны, влез на окно и ну срать в капкан. А капкан как спустится, да как схватит попа за муде, закричал он благим матом. Прибежал мужик.— Ах мать твою разэдак, какой чорт тебя занёс сюда? Уж впрямь дурья порода!Сбежался народ, кое-как отцепили попа, а он тут же издох, так и повалился!
Собрался поп нанимать себе работника, а попадья ему приказывает:— Смотри, поп, не нанимай похабника; у нас дочь невеста! — Хорошо, мать! Не найму похабника.Поехал поп, едет себе путём- дорогою, вдруг попадается ему навстречу молодой парень, идёт пешком-шажком.— Здравствуй, батька!— Здравствуй, свет! Куда Бог несёт?— Хочу, батька, в работники наниматься.— А я, свет, еду искать работника; наймись ко мне.— Изволь, батька!— Только с тем уговором, свет, чтоб по-соромски не ругаться.— Я, батька, отродясь не слыхивал, как и ругаются-то!— Ну, садись со мной; мне такого и надо.А поп ехал на кобыле; вот он поднял ей хвост и указывает кнутовищем на кобылью пизду:— А это, свет, что?— Пизда, батька!— Ну, свет, мне эдаких похабников не надо; ступай, куда хошь!Парень видит, что дал маху, делать нечего, слез с телеги и стал раздумывать, как бы ухитриться да надуть попа. Вот он обогнал попа стороною, забежал вперед, шубу свою выворотил и опять идёт навстречу:— Здравствуй, батька!— Здравствуй, свет! Куда Бог несёт?— Да вот, батька, иду наниматься в работники.— А я, свет, ищу себе работника; иди ко мне жить, только с уговором: не ругаться по-соромски; кто из нас выругается по соромски, с того сто рублей! Хочешь?— Изволь, батька, я и сам терпеть не могу таких ругателей!— Ну, хорошо! Садись, свет, со мною.Парень сел и поехали вместе в деревню. Вот поп отъехал маленько, поднял у кобылы хвост и показывает кнутовищем на пизду:— Это, свет, что такое?— Это тюрьма, батька!— Ай свет, я такого и искал себе работника.Приехал поп домой, вошёл с батраком в избу, задрал у попадьи подол, показывает на пизду пальцем: — А это что, свет?— Не знаю, батюшка! Я сроду не видывал такой страсти!— Не робей, свет! Это тоже тюрьма.Потом кликнул свою дочь, заворотил ей подол, показывает на пизду:— А это что?— Тюрьма, батюшка!— Нет, свет! Это подтюрьмок.Поужинали и легли спать: батрак влез на печь, собрал поповы носки, надел их на хуй обеими руками и закричал во всё горло:— Батька! Я вора поймал! Дуй скорей огня.Поп вскочил, бегает по избе, словно бешеный.— Не пускай его, держи его! — кричит батраку.— Небось, не вывернется!Поп вздул огонь, полез на печь и видит: батрак держится руками за хуй, а на хую надеты носки.— Вот он, батюшка, вишь, все носки твои заграбастал; надо наказать его, мошенника.— Что ты, с ума что ли спятил? — спрашивает поп.— Нет, батька, я не люблю ворам потачку давать; вставай, мать, давай-ка его, мошенника, в тюрьму сажать.Попадья встала, а батрак ей:— Становись-ка скорей раком!Делать нечего, стала попадья раком, батрак и зачал её осаживать.Поп видит, дело плохо и говорит:— Что ты, свет, делаешь? Ведь ты ее ебёшь!— А, батька! Уговор-то был по-соромски не ругаться: заплати-ка сто рублёв!Пришлось попу раскошеливаться; а работник отъёб попадью, держит хуй в руках да своё кричит:— Этого тебе, каналья, мало, что в тюрьме сидел, еще и в подтюрьмок посажу тебя!— Ну-ка, голубушка, — говорит поповне, — отворяй подтюрьмок!Поставил и её раком, да зачал осаживать по-своему. Попадья накинулась на попа:— Что ты смотришь, батька! Ведь он дочь нашу ебёт!— Молчи, — говорит ей поп, — за тебя заплатил сто рублей, не прикажешь ли заплатить и за неё столько же! Нет, пускай делает, что хочет, а я ничего говорить не стану!Отработал батрак поповну, как нельзя лучше. Тут поп и прогнал его из дому.
Жил-был в одном селе поп, толоконный лоб; у него была дочка, да такая уродилась прекрасная, что любо-дорого посмотреть. Вот и нанял поп себе батрака: детина ухарской! Живёт у попа месяц, и другой, и третий. На ту пору у богатого мужика на деревне родила баба; приехал мужик и зовет попа окрестить младенца:— Да милости просим, батюшка, пожалуйте вместе с матушкою, не оставьте!А поповская порода на чужое добро лакома, за чужим угощеньем обосраться рада. Вот поп запряг кобылу и уехал с попадьей на крестины, а батрак остался дома вместе с поповною. Захотелось батраку есть, а в печи-то у попадьи было припасено два жареных поросёнка.— Послушай, что я скажу, — стал говорить он поповне, — давай съедим этих поросят, вить попа с попадьей дома нету!— И то, давай!Он сейчас достал одного поросенка, и съели его вдвоем.— А другого, — говорит он поповне, — давай я запрячу тебе под подол, чтоб наши не нашли, да после сами и съедим! А когда поп с попадьей спросят про поросят — заодно скажем, что кошка съела!— Да как же ты под подол спрячешь?— Уж не твоё дело! Я знаю как.— Ну, хорошо, спрячь!Он велел ей нагнуться (стать раком), поднял подол да и давай прятать своего сырого ей в пизду.— Ах, как хорошо ты прячешь! — говорит поповна. — Да как же я его оттуда выну?— Ничего, помани только овсом, он и сам выйдет! Таким манером уважил её батрак так славно, что она сразу и сделалась беременною. Стало у ней брюхо расти, стала она поминутно на двор бегать: у ней в брюхе шевелится-то ребёнок, а она думает — поросёнок. Выбежит на крыльцо, поднимет ногу, а сама сыпит на пол овёс да и манит:— Чух, чух, чух! — авось выйдет.Раз как-то и увидал это поп и стали с попадьёй думать:— Ведь непременно дочь-та брюхата; давай-ко спросим у неё, с кем её лукавой стрес?Призвали дочку:— Аннушка, подь сюда! Что это с тобой, отчего ты очижелела (отяжелела)?Она смотрит в оба и молчит: что такое, думает, меня спрашивают.— Ну, скажи же, отчего ты забрюхатела?Поповна молчит.— Да говори же, глупая! Отчего у тебя пузо велико?— Ах, маменька, ведь у меня в животе поросёночек, мне его батрак засадил!Тут поп ударил себя в лоб, кинулся за батраком, а того и след давно простыл
Пришёл великий пост: надо мужику итить на исповедь к попу. Завернул он в кулёк берёзовое полено, обвязал его веревкой и пошёл к попу.— Ну, говори, свет, в чём согрешил? А это у тебя что такое?— Это, батюшка, белая рыбица, тебе на поклон принёс!— Ну, это дело хорошее! Чай замёрзла? — Замёрзла, всё на погребе лежала.— Ну, когда-нибудь растает!— Я пришёл, батюшка, покаяться: раз стоял за обеднею да бзднул. — Что это за грех? Я и сам один раз в алтаре перднул. Это ничего, свет! Ступай с Богом.Тут начал поп развязывать кулёк, смотрит, а там берёзовое полено.— Ах, ты, бздун проклятый! Где-же белорыбица-то?— Хуя не хочешь ли, пердун эдакой?
Пили ещё
В некотором царстве, в некотором государстве, а по правде сказать, в том, где мы живём, был-жил мужик, у него была молодая жена; вот муж-то пошёл на заработки, а жена осталась дома беременная. А попу давно она приглянулась. И хочется ему, как бы умудриться, да мужику в карман насрать. Дождался он, пришла баба к нему на исповедь.— Здравствуй, Марья, — говорит поп, — где твой муж теперя?— Пошёл на работу, батюшка!— Ах он мошенник! Как же он тебя-то оставил? Ведь он заклал тебе ребёнка, да не доделал. Родишь теперь какого-нибудь урода, безрукого или безногого! И пойдёт про тебя худая слава на целый уезд..Баба была оченно проста.— Что же мне делать, батюшка? Нельзя ли помочь этому горю?— Похлопотать-то можно, только разве для тебя, а для твоего мужа ни в жисть бы не согласился!— Похлопочи, батюшка! — просит его баба со слезами.— Ну, так и быть, я тебе ребёнка доделаю! Приходи ужо вечером к нам в сарай. Я пойду за кормом скотине, тут тебе и исправлю.— Спасибо, батюшка!Пришла баба вечером к попу в сарай.— Ну, ложись, голубушка, хоть на солому.Легла баба и ноги растопырила: поп отвалял её разок шесть и говорит:— Ступай домой с Богом! Теперь всё благополучно.Баба стала попу кланяться да благодарствовать.Вот воротился домой мужик, а баба сидит и губы надула — такая сердитая.— Что ты рыло-то воротишь? — спросил мужик. — Смотри, как бы я тебе не утёр его!— Поди-кась! Твоё дело только гадить: ишь пошёл из дому, а ребёнка так и оставил недоделанным! Спасибо, поп уж смиловался — доделал, а то родила бы тебе урода!Видит мужик, что поп насрал ему в карман. Погоди же, думает, я тебе навалю. Пришло время, родила баба мальчишку; поехал мужик звать попа на крестины. Собрался поп, окрестил младенца и сел за стол да стал попивать водочку.— Эка славная водка! — говорит поп хозяину. — Ты бы послал кого за попадьею, и она б выпила. — Я сам пойду за ней, батюшка!— Поди, свет!Пришёл мужик и зовёт попадью.— Спасибо, что нас не забываешь. Сейчас оденусь, — говорит попадья. Стала убираться да наряжаться, положила на лавку золотые серьги, а сама принялась умываться; только смочила глаза водою — а мужик взял и спрятал к себе серьги. Умылась попадья и давай искать серег — нет нигде.— Не ты ли, мужичок, взял? — спрашивает она у мужика.— Как можно, матушка! Я хоть и видел, куда они запропастились, да сказать совестно.— Ничего, сказывай!— Ты, матушка, на скамью-то села, а пизда их и съела!— Нельзя ли как достать их оттудова?— Пожалуй, для тебя постараюсь!3аворотил ей подол, запендрячил и начал валять: отделал раз-другой, вытащил свой кляп и повесил ему на плешь одну серёжку.— Вот, достал, матушка!Слазил на попадью ещё раза два, достал и другую серьгу.— Замучился ты, бедной, да уж потрудись ещё: третьего года пропал у нас медный чугун, поищи, нет ли и его там!Отработал её мужик ещё раза два:— Нет, матушка, не достанешь чугун-то, он тут, да повернулся дном кверху, зацепить не за что.Вот, покончивши это дело, пришла попадья к мужику на крестины и говорит:— А ты, батька, чай, заждался?— И то заждался! Тебя, — говорит мужику, — только за смертью посылать!— Что ты, батька! Вить у меня было серьги пропали, я положила их на лавку да сама-то и села, а пизда их и съела; спасибо мужику, уж он мне достал!Поп услыхал и надулся, сидит как сыч. Вот тебе, невестка, на отместку
Жил мужик с женою. Только ему пришла нужда ехать в Москву. Что делать: жена беременна, а ехать надо.— Ладно,— говорит он жене,— я поеду в Москву, а ты живи без меня поскромнее да повоздержаннее.Сказал и уехал. А дело-то было великим постом. Баба пошла к попу на дух. Баба-то была собой хороша. Вот поп её на духу и спрашивает:— Отчего у тебя брюхо велико?— Согрешила, батюшка, жила с мужем, сделалась тяжела, а теперича он в Москву уехал.— Как в Москву?— Да, батюшка.— А долго ль проездит?— Почти с год.— Ах он, мошенник, заделал ребенка и не доделал. Вить это смертный грех! Делать нечего: я твой отец духовный и должон тебе доделать, а за хлопоты приноси-ка три холста!— Сделай божескую милость, — просит баба,— избавь от смертного греха, доделай, а ему, мошеннику, как приедет из Москвы, все глаза выцарапаю!— Ну, свет, рад послужить тебе. А то грешно, коли до его приезда станешь носить младенца!Так дело-то и обделалось.А поп был женатый, и у него были две дочери; вот он и боится, как бы попадья про его шашни не узнала. Хорошо. Приехал мужик из Москвы, а жена его уж давно родила. Только что входит он в избу, баба и напустилась на него:— Ах ты, сукин сын, мошенник! Наказывал мне жить воздержаннее, а сам у меня ребенка заделал да не доделал, так и уехал! Спасибо ещё, батюшка поп мне его доделал, а то что бы я стала делать?Мужик догадался, что дело неладно, и говорит себе:— Погоди, я его, долгогривого колухана, обтяпаю!.Случилось, в одно время летом поп служил обедню, а дом его был подле самой церкви. Мужик собирался ехать в поле на пашню, и понадобилась ему борона, а у попа их было три. Мужик пошёл к попу в церковь и стал просить борону. Поп рад всячески ему угодить, чтоб только до попадьи не довёл его шашней, боится отказать и говорит:— Возьми хоть все три!— Да без тебя, батюшка, не дадут. Крикни попадье-то хоть из окошка, чтоб все три дали.— Хорошо, свет, ступай.Мужик к попадье пришёл и говорит:— Матушка! Батюшка велел вам всем трём мне дать…— Что ты, свет, с ума, что ли, сошёл?— Спроси его хоть сама, ведь он мне сейчас приказывал.Попадья и кричит попу:— Поп! Ты велел нам дать мужику?— Да, да, все три дайте.Делать нечего, стали давать мужику по очереди: он начал с попадьи, а кончил меньшой поповною и воротился домой. Как только пришёл поп от обедни, попадья и давай его ругать:— Ах ты, черт, колухан! С ума, что ли, спятил! Всех дочерей перепортил; ну меня одну уж так и быть бы, а то всех трёх велел ему отделать.Поп хвать себя за бороду и побежал к мужику:— Я тебя в суд потащу, ты моих дочерей перепортил!— Не сердись, батька! — говорит мужик. — Ты любил чужих ребят доделывать, да еще за труды холстом брал; вот теперя мы с тобой поквитались.Помирились поп с мужиком и стали жить большими приятелями.
Жил поп с попадьею; у них было две дочери. Нанял себе поп работника; дождался весны, сам поехал на богомолье, а работнику приказывает:— Смотри, свет, к моему приезду чтоб ты весь огород скопал и гряды поделал.— Слушаю, батюшка!Вот батрак кое-как скопал огород колом, да всё время и прогулял. Воротился поп, пошёл с попадьей на огород, видит — ничего не сделано.— Ах ты, свет! Ужели ты не знаешь, как огороды копают?— То-то и оно, что не знаю, коли б знал — так бы и сделал.— Ну, свет, ступай в горницу, спроси у дочерей, чтоб дали тебе железную лопатку, я тебе покажу, как копать-то.Батрак побежал в горницу прямо к дочерям.— Ну, барышни, батюшка приказал вам, чтобы вы обе мне дали!— Чего?— Сами знаете чего — поеть.Поповны на него заругались.— Нечего тут ругаться-то! Батюшка велел, чтобы скорее меня отпустили: надо гряды копать: коли не верите, сами у него спросите.Одна сестра сейчас выбежала на крыльцо и кричит:— Батюшка, вы приказали дать работнику?— Дайте ему поскорее, что вы его там держите!— Ну, сестрица, — говорит, воротившись поповна, — нечего делать — надо ему дать, батюшка приказал.Тут они обе легли, и работник лихо их отмахал. После того схватил в сенях лопату и побежал к батьке на огород.Поп показал ему, как копать гряды, а сам с попадьей пошёл в горницу; смотрит, а дочери плачут.— О чем вы плачете?— Как нам не плакать, батюшка! Сам же ты велел работнику над нами насмеяться.— Как насмеяться?— Да вить ты велел, чтоб мы ему дали!— Ну что ж? Я велел дать ему лопату.— Какую лопату? Он нас обеих перепортил, невинность нашу нарушил.Поп, как услыхал это, сильно рассердился; схватил кол и прямо на огород. Батрак видит, что поп с колом бежит к нему — не с добром, бросил лопату и давай Бог ноги от попа бежать.Поп за ним, а батрак шибче, так и укрылся с батькиных глаз.Пошёл поп отыскивать своего батрака. Идет, а навстречу ему мужичок.— Здравствуй, свет!— Здравствуй, батюшка!— Не попадался ли тебе навстречу мой работник?— Не знаю, какой-то парень пробежал бойко.— Это он самой и есть! Пойдём, мужичок, со мною, пособи мне его отыскать, я тебе за то заплачу.Вот пошли они вместе, прошли немного, повстречался им цыган.— Здравствуй, цыган! — говорит поп.— Здоров бул, батенька!— Что, не попадался ли тебе навстречу какой парень?— А, батенька, какой-то проскочил мимо.— Это он самой и есть! Пособи нам отыскать его, я тебе заплачу за это.— Изволь, батенька.Пошли они втроём. А батрак прибежал в деревню, надел на себя другую одёжу и сам идёт попу навстречу. Поп не узнал его и стал спрашивать:— Что, свет, не видал ли ты какого мужика по дороге?— Видел, в деревню побежал.— Ну, брат, пособи нам его найти.— Извольте, батюшка.Пошли все четверо искать попова батрака, пришли в деревню, ходили-ходили до самого вечера: нет толку. Стало темно: где бы переночевать?Вот приходят они к одной избе, в которой вдова жила, стали проситься на ночлег. Вдова отвечает:— Добрые люди! У меня в эту ночь потоп будет! Пожалуй, ещё потонете.Но сколько она ни отказывалась — не могла отказаться и впустила их на ночь. А к ней в эту ночь обещался прийти любовник. Вот взошли они в избу и легли спать. Поп думает:— Что, коли в самом деле будет потоп?Взял большое корыто, поставил на полку и лёг в корыте.— Коли будет потоп — думает себе, — так я стану в корыте по воде плавать.Цыган лёг на шестке головой в золу; мужик лёг за столом на лавке, а попов работник у самого окна на скамье. Только улеглись они и уснули все крепким сном, один попов работник не спит и слышит, что под окошко подошёл хозяйкин любовник и стучится:— Отопри, душенька.Работник встал, отворил и тихонько говорит ему:— Ах, миленький мой! Ты пришёл не вовремя, теперича у меня ночуют чужие люди в доме; приходи на ту ночь.— Ну, миленькая, — говорит любовник, — нагнись в окошко, хоть мы с тобой поцелуемся!Работник поворотился к окну жопою и высунул свою сраку, любовник и поцеловал её всласть.— Ну, прощай, миленькая! Будь здорова, на ту ночь приду к тебе.— Приходи, душа! Я стану дожидаться, а на прощанье дай, миленький, свой хуй — мне хоть в руках его подержать: всё как будто будет повеселее.Вот он вывалил из штанов на окно свой кляп:— На, милая, полюбуйся!А батрак взял тот кляп в руки, побаловал-побаловал, вынул нож из кармана и отхватил у него хуй вместе с мудями. Любовник закричал благим матом — и без памяти домой. Работник затворил окно, сидит себе на лавке и чмокает ртом, будто что ест. Мужик услыхал, проснулся да и спрашивает:— Что ты, брат, ешь?— Да вот нашёл на столе кусок колбасы, только никак не угрызу, такая сырая!— Даром, брат, что сырая, дай-ка мне кусочек попробовать.— Э, брат, мне и самому мало! Да пожалуй, на тебе один конец, ешь на здоровье — и отдал мужику отрезанный хуй.Мужик с голодухи и начал его жевать: грыз-грыз, никак не может откусить и говорит:— Что, брат, с нею делать? Никак не угрызёшь; эдакая сырая!— Ну, ты положь колбасу в печь, пускай поджарится, тогда ты и съешь.Мужик встал, подошёл к печке и сунул колбасу прямо на цыганские зубы; подержал, подержал и стал пробовать:— Нет, ничего колбаса не упарилась! Её и огонь не берёт.— Да полно тебе с нею-то возиться, еще, пожалуй, хозяйка услышит, забранится. Небось в печке-то огонь весь разгрёб, залей его водой, чтоб хозяйка не узнала.— Да где воды-то искать?— Ну поссы туда! Чем на двор идти, лучше огонь залей.Мужику крепко хотелось ссать, и зачал он прямо цыгану в рожу ссать. Как почуял цыган, что откуда-то вода льёт ему прямо в рот, подумал: пришёл-де потоп и стал кричать на всё горло:— Ай, батенька, потоп, потоп!Поп услышал голос цыгана и захотел спросонок прямо на корыте спуститься на воду, да как шлепнется об пол, все ребра себе и переломал.— О Боже мой! — кричит поп, — когда падает малой ребёнок, Бог подставляет под него подушку, а как старому придется упасть — так чёрт борону подставит. Вот теперича я весь разбился! Не найти мне, верно, разбойника, моего батрака.А работник:— И не ищи лучше, ступай-ка с Богом домой — будет здоровее!
Нанял поп батрака. Раз поутру говорит поп батраку:— Давай-ка позавтракаем да пойдём молотить.Сели завтракать, поели того-сего, потом попадья дала на закуску три яйца, попу два, а батраку — одно. Пошли они на ток молотить, взяли цепы и стали работать; поп ударит цепом два раза, а батрак — один раз. Поп — два раза, а батрак — один раз. Поп видит, что батрак выдаёт его в работе, рассердился и говорит:— Что ты, свет, со мною шутишь, что ли? Я как следует молочу, а ты всё выжидаешь, я ударю цепом два раза, а ты супротив меня только один раз.— Послушай, батюшка, — сказал батрак, — когда мы завтракали, так ты два яйца съел, а я одно, оттого и силы у меня меньше!— Что ж ты, свет, давно мне этого не скажешь? Я бы приказал матке, чтоб тебе и другое яйцо дала. Ступай в избу да скажи матке, чтоб дала тебе другое яйцо, съешь да и ворочайся назад.Батрак бросил цеп, прибежал в избу и говорит попадье:— Матушка! Поп приказал, чтоб ты мне дала.— Чего тебе дать?— Сама догадаешься — вестимо поеть! Только давай поскорей, батька велел торопиться.— Что ты, проклятый, с ума спятил? Эдакие речи говоришь?— Ну, сама спроси у попа, коли не веришь.Попадья вышла на двор и кричит:— Послушай, батюшка! Ты велел работнику дать?— А ты еще не дала? — кричит ей поп. — дай ему поскорее да отпусти, пусть молотить идёт.Попадья вошла к избу.— Ну, правда твоя! — говорит работнику и легла на лавку за столом.Батрак влез на неё, живо отмахал, торопится уйти, чтоб поп-то не застал, и прямо с попадьи полез через стол, и тут с его хуя потекло на стол соплей-таки порядочно. Вышёл на двор и дал тягу от попа. Вот поп помолотил, помолотил и думает: что такое значит, что по сию пору нет работника, дай схожу за ним. Пришёл к избу и спрашивает у попадьи:— Где же батрак?— Как отработал, так сейчас и ушёл.Поп думает, что попадья говорит об яйце. Подошёл к столу и видит, что на столе нагажено, и говорит жене:— Эка ты ему уважила! Верно, дала яйцо всмятку; ишь, не мог он аккуратно съесть, на стол разлил.А попадья посмотрела на стол и говорит:— Эка подлец! Это как он с меня слез прямо через стол, верно, с его хуя и натекли сопли; надо убрать.— Что, что, — спрашивает поп, — что он с тобою сотворил?— Да что ты приказал, то и сотворил — отъёб меня!Поп начал на себе длинные волоса рвать и заругался на попадью:— Ах ты, проклятая блядища!Тотчас запряг он лошадь и поехал нагонять батрака. Батрак увидал попа — взял выпачкался в грязи и сам пошёл к нему навстречу.— Здравствуй, батюшка!— Здорово, свет!— Куда едешь?— Батрака своего разыскиваю.— Возьми и меня с собою.— Да ты кто?— Грязнов.— Пожалуй, поедем.Едут вдвоём, попадается им цыган, тоже назвался с ними ехать. Вот едут втроём и настигла их ночь. Приехали они к речке, увидели: стоит на берегу избушка, а в той избушке жила вдова, и к ней по ночам ходил любовник. Стали у ней проситься ночевать; она им отказывает.— Никак нельзя! Нынче ночью зальёт мою избу водою — все, пожалуй, сонные потонете!— Ничего, мы тогда как-нибудь выйдем.Делать нечего, пустила их ночевать; поп лёг на полати.— Здесь, — думает, — высоко; авось вода не дойдёт!Цыган привесил корыто к потолку, лёг в него и взял нож.— Когда придёт вода, — думает себе, — я обрежу верёвки и поплыву в корыте.Хозяйка легла на печке, а батрак хозяйкино-то дело сметил да и лёг у окна:— Пусть вода придёт, ведь один раз умирать!Вот ночью слышит он: кто-то стучится к нему под окошко.— Кто там?— Я, — говорит любовник.— Ну что ж, принёс что-нибудь?— Принёс полштофа водки да колбасу.— Ну, давай!Тот подал. Батрак взял и говорит ему:— Мне никак нельзя теперича тебя принять, потому что у меня постояльцы ночуют; а дай хотя для потехи подержу твой в руках: всё легче мне будет!Любовник вывалил из штанов свой хуй, а батрак взял рукою за хуй покрепче, рукою ищет, нет ли палки его попотчевать; на счастье и попадись ему ножик. Как он барахнул-то ножом — тот и стоит, словно безумный, без хуя: видит дело-то плохо — и марш домой!А батрак сейчас полуштоф побоку, пьёт себе да колбасой заедает. А попы на это чутки. Проснулся поп и кричит:— Грязнов! Что ты ешь?— Колбасу.— Дай-ка и мне!Он ему и подал отрезанный хуй. Поп погрыз, погрыз да и отдал назад:— Очень крепка! — говорит.— Ещё не уварилась.Потом опять заснули все; батрак и вздумал ещё подшутить, взобрался на полати и зачал ссать, да наметил прямо попу в рот, а тот как закричит:— Вода, вода!Да чебурах вниз головою. а цыган видит, что поп нырнул вниз, сейчас обрезал ножом верёвки да и с корытом бац — так и брякнулся об пол. Кое-как повскакивали да бежать вон! А батрак и теперя поживает с этою хозяйкою