Деду я, кстати, однажды тоже сделал веселье. Когда мне было года 4 и мать ещё жила с нами, я взял проволоку пассатижами, пошёл на кухню и стал греть её на комфорке газовой плиты. Потом пошёл в комнату, где спал днём дед и хуйнул ему этой проволокой в пятку. Меня разъебали очень сильно и обозвали фашистом ебучим. А я и не думал, что будет охуенно больно, просто думал хули: он же меня иногда щекотит за пятку, когда я сплю, вот и я пошекотил.

Деду я, кстати, однажды тоже сделал веселье. Когда мне было года 4 и мать ещё жила с нами, я взял проволоку пассатижами, пошёл на кухню и стал греть её на комфорке газовой плиты. Потом пошёл в комнату, где спал днём дед и хуйнул ему этой проволокой в пятку. Меня разъебали очень сильно и обозвали фашистом ебучим. А я и не думал, что будет охуенно больно, просто думал хули: он же меня иногда щекотит за пятку, когда я сплю, вот и я пошекотил.

Деду я, кстати, однажды тоже сделал веселье. Когда мне было года 4 и мать ещё жила с нами, я взял проволоку пассатижами, пошёл на кухню и стал греть её на комфорке газовой плиты. Потом пошёл в комнату, где спал днём дед и хуйнул ему этой проволокой в пятку. Меня разъебали очень сильно и обозвали фашистом ебучим. А я и не думал, что будет охуенно больно, просто думал хули: он же меня иногда щекотит за пятку, когда я сплю, вот и я пошекотил.

Это приятно, ни с чем не сравнить :)
Особенно теперь, когда дед лежит парализованный уже 5 лет.
Я говорю – писю будем подудонивать? Письку-колбапиську? Он улыбается, радуется, аж подпрыгивает. Заваливается на бочок и смотрит на меня – на тот бочок? Правильно лег? Я молчу, дразню его. Он плюх – на другой бочок – внучок, а теперь так? С какой стороны писю будешь дудонить? Уже весь в сомнениях, переживает, начинает кататься с боку на бок. Где? Где будут писю дудонить? Ну где? Я смеюсь, дразню его, приговариваю – пися, писечка, писюлька, будем дудонить!
Ложусь рядом. Он быстро переворачивается на нужный бочок, поджимает ножки, выставляет вперед ручки – чтобы писю мять, широко открывает ротик, закрывает глазки. Все! На подудоньку писи рота построена, вставляйте и поехали.
Хам-ам-ам! Жадно и нетерпеливо сосет, молочка все нет. Открывает глаза, вопросительно смотрит на меня – ну где?
И вот пися напряглась, иголочки пробежали по коже. Дедок жадно с удвоенной силой начинает сосать. Первый голод утолен и можно смаковать – лениво посасывать, теребить внукову майку, сопеть, бросать писю и разглядывать обои, вертеть попой, снова сосать. Наконец уснул. Такой сладкий, мой сдобный кулебяк!
Никто не видит его таким – смотрю сверху – блестящая лысина, впалые щечки, тощие руки и ноги, обоссаное покрывало. Спит и причмокивает, о чем-то грустно вздыхая. Тихонько отбираю писю, крадучись встаю. А он так и лежит на бочке, выставив вперед ручки, поджав ножки. Чмокает ртом, думает, что все еще сосет писю.
Это наши самые нежные, самые заветные мгновения. Ради них стоит и чаи спермогонные пить литрами, и раздаиваться, и воевать с дедулей, когда ему в очередной раз придет в головешку идея отказаться от писи. Как жалко, что он не запомнит этого!
Ребята, настраивайтесь на ГВ. Сначала будет тяжело – и трещины могут быть, и многочасовые висения на писе, и, не дай бог, спермостаз, и спермокризы, когда вы ревете в один голос с голодным дедулей… А может вы с первых дней будете кормить, как дышать, ведь каждый внук уже родился с этой способностью – выкормить своего деда.
Все можно преодолеть, это такое счастье – кормить своего парализованного деда писей!

Я реально ору

Вижу это ебанутых историй про дедов тред? Есть у меня тоже одна стори. Деду я, кстати, однажды тоже сделал веселье. Когда мне было года 4 и мать ещё жила с нами, я взял проволоку пассатижами, пошёл на кухню и стал греть её на комфорке газовой плиты. Потом пошёл в комнату, где спал днём дед и хуйнул ему этой проволокой в пятку. Меня разъебали очень сильно и обозвали фашистом ебучим. А я и не думал, что будет охуенно больно, просто думал хули: он же меня иногда щекотит за пятку, когда я сплю, вот и я пошекотил.