Я, братцы мои, не люблю баб, которые в шляпках. Ежели баба в шляпке, ежели чулочки на ней фильдекосовые, или мопсик у ней на руках, то такая аристократка мне и не баба вовсе, а гладкое место.А в свое время я, конечно, увлекался одной аристократкой. Гулял с ней и в театр водил. В театре–то все и вышло...Сели в театр... Сижу на верхотурье и ни хрена не вижу... Поскучал я, поскучал... Гляжу — антракт...Она в буфет. Я за ней. Ходит она по буфету и на стойку смотрит. А на стойке блюдо. На блюде пирожные.А я этаким гусем, этаким буржуем нерезаным вьюсь вокруг ее и предлагаю:– Ежели, — говорю, — вам охота скушать одно пирожное, то не стесняйтесь. Я заплачу.– Мерси, — говорит.И вдруг подходит развратной походкой к блюду и цоп с кремом и жрет.А денег у меня — кот наплакал. Самое большое, что на три пирожных...Съела она с кремом, цоп другое. Я аж крякнул. И молчу. Взяла меня этакая буржуйская стыдливость. Дескать, кавалер, а не при деньгах.Я хожу вокруг нее, что петух, а она хохочет и на комплименты напрашивается.Я говорю:– Не пора ли нам в театр сесть? Звонили, может быть.А она говорит:– Нет.И берет третье.Я говорю:– Натощак – не много ли? Может вытошнить.А она:– Нет, — говорит, — мы привыкшие.И берет четвертое.Тут ударила мне кровь в голову.– Ложи, — говорю, — взад!.. Ложи, — говорю, — к чертовой матери!Положила она назад. А я говорю хозяину:– Сколько с нас за скушанные три пирожные?– С вас, — говорит, — за скушанные четыре штуки столько–то.– Как, — говорю, — за четыре?! Когда четвертое в блюде находится.– Нету, — отвечает, — хотя оно и в блюде находится, но надкус на ём сделан и пальцем смято.– Как, — говорю, — надкус, помилуйте! Это ваши смешные фантазии.А хозяин держится индифферентно — перед рожей руками крутит.Ну, народ, конечно, собрался. Эксперты.Одни говорят — надкус сделан, другие — нету. А я вывернул карманы — всякое, конечно, барахло на пол вывалилось — народ хохочет. А мне не смешно. Я деньги считаю.Сосчитал деньги — в обрез за четыре штуки. Зря, мать честная, спорил.Заплатил. Обращаюсь к даме:– Докушайте, — говорю, — гражданка. Заплачено.А дама не двигается. И конфузится докушивать.А тут какой–то дядя ввязался.– Давай, — говорит, — я докушаю.И докушал, сволочь. За мои–то деньги.Сели мы в театр. Досмотрели оперу. И домой.А у дома она мне и говорит своим буржуйским тоном:– Довольно свинство с вашей стороны. Которые без денег — не ездют с дамами.А я говорю:– Не в деньгах, гражданка, счастье. Извините за выражение.Так мы с ней и разошлись.Не нравятся мне аристократки.
