Заказ вот эти три хуйни, повешу у себя в сычевальне. Нет, азиаточка держащая плакат к заказу не прилагается. А жаль. Хочу ещё потом другого всякого украшательного хлама заказать. Есть идеи? Как обустроена ваша сычевальня?
>>240030712 кошачья жена годзила автомат пачинко от товарищ Xi для простой Иван город Тверь быстрый игра узкий глаз китайская женаУхань не Пекинне похож на винни teh пух бегал круг двойное чаепитие
Пропаганда часто изображает Ким Ир Сена с книгой, но в реальности первый руководитель КНДР никогда не был книгочеем. В отличие от Сталина, человека образованного и начитанного, к потреблению культуры Ким Ир Сен был равнодушен. Не любил он и общаться с интеллигенцией. Если Сталин мог, например, пригласить режиссера Довженко к себе в Кремль, чтобы поговорить о вечном, то Ким Ир Сен, простой партизан из маньчжурских лесов, чувствовал себя некомфортно рядом с нервными художниками в очочках. Он, конечно, мог лично покатать на лодочке знаменитого писателя-ветерана Хон Мен Хи из уважения к его возрасту и статусу, а потом отправить совместную фотографию в газету, но по-настоящему любил только общество друзей-партизан.
Ким Чен Ир был не только лишен папиной харизмы, но и вообще человеком не слишком публичным. Если бы он мог выбирать себе жизнь, то наверняка стал бы не Великим Руководителем, а просто режиссером или продюсером. Кинематограф был его истинной страстью. Ким Чен Ир буквально жил на съемочной площадке, лично прочитывая сценарии, подбирая актеров и вникая в пожелания реквизиторов. Так, при съемках фильма «Девушка-цветочница» Ким Чен Ир подсказал режиссеру, что смешно разряжать героиню, деревенскую сироту, в разноцветные наряды, у нее таких нарядов быть не могло, так что она на протяжении всего фильма должна носить одну блеклую юбку с кофтой: да, скучно, зато реалистично. Он лично учил актеров, как надевать старые лапти, – молодые ребята, не жившие в деревне, все время пытались надеть их задом наперед.
Молодой руководитель считал, что полезное лекарство не обязано быть горьким – наоборот, для лучшего усвоения политических месседжей фильмы и книги надо создавать как можно более интересными.
При Ким Чен Ире северокорейское кино начало оживать. Появились доселе немыслимые жанры: комедии, любовные истории, семейные драмы и исторические сериалы, экранизировался фольклор. Фильмы стали сопровождаться прекрасными лирическими песнями, которые звучали в ушах зрителя еще долго после посещения кинотеатра.
Новое кино делало ставку на красавиц и красавцев. Большинство этих актеров не прошли бы южнокорейский или голливудский кастинг по причине лишнего веса (худышек в КНДР не любят и предпочитают, как в Болливуде, мягкие гармоничные лица и фигуры), но с точки зрения обычного зрителя эти актеры очень привлекательны. Я неоднократно убеждалась, показывая фильмы КНДР южнокорейской студенческой аудитории, что красавицы северокорейского экрана нравятся даже избалованным юношам Сеула.
Обладая огромной коллекцией иностранных фильмов, Ким Чен Ир ввел в практику регулярный просмотр лучших зарубежных фильмов деятелями корейских киностудий
Когда в конце восьмидесятых–начале девяностых Ким Чен Иру стало ясно, что советская перестройка привела к разрушению Союза, он затормозил слишком резвое продвижение культуры КНДР по этому пути. В кино девяностых была усилена пропаганда культа вождя и приостановлена любая социальная критика. Исчезли отрицательные северокорейские персонажи – отныне все негодяи жили только за границей, а КНДР представлена островом разума и социальной гармонии.
Однако главное уже было сделано: северокорейский кинематограф обрел способность облекать самую зубодробительную пропаганду в приятную эстетическую форму. Форма как создавалась на месте, так и заимствовалась без комплексов отовсюду. Южнокорейские и индийские драмы, голливудские и гонконгские боевики, советские и югославские фильмы о войне
Снимаются новые, довольно интересные сериалы, которые все больше напоминают китайские. Появляются новые актеры. Кинематографисты пытаются попасть в струю злободневности, снимая фильмы о талантливых детях и заботливых воспитателях: «Долгожданный отец», «Зов мечты». Но кино больше не имеет того первостепенного политического значения, которое придавалось ему во времена Ким Чен Ира.
За все время своего правления молодой лидер побывал на государственной киностудии от силы пару раз и при этом ошарашил кинодеятелей странными речами о «необходимости глобализации». Что такое глобализация, он толком не объяснил, предоставив кинематографистам самим додумывать смысл его слов.
Судя по тому, куда идет развитие других областей культуры, хотя бы популярной музыки, предлагаемая Ким Чен Ыном глобализация не подразумевает либерализацию а ля перестройка. Политический контроль остается на месте, и хотя девочки из «Моранбона» радуют зрителя все более короткими мини, содержание их песен остается полностью чучхейским.
–А что же делать нам? – вдруг спросила меня как-то северокорейская звезда кино, после того как мы закончили интервью с ней. – Как вы считаете, может наше кино глобализоваться?
Я ответила актрисе честно. Сказала, что лично я северокорейское кино люблю, как люблю, допустим, мусульманскую архитектуру – могу наслаждаться красотой мавзолея и игнорировать суры Корана, которые написаны на стене. Однако большинство зрителей мира не готовы игнорировать веру в Великого Вождя, которой наполнены фильмы КНДР.Для них это слишком чужая и непонятная религия. Так что, боюсь, северокорейские фильмы – они только для своих.
Массовая культура Северной Кореи всегда находилась под сильным влиянием России. Хотя с середины 1960-х сознательное распространение нашей «мягкой силы» в КНДР практически прекратилось, советское культурное влияние никуда не исчезло. Даже в недружелюбные к СССР 70-е фильмы про Корейскую войну списывались с наших «А зори здесь тихие», а на «Семнадцать мгновений весны» северокорейцы ответили своим хитом про доблестных разведчиков, сериалом «Безымянные герои».
Популярна в КНДР и наша культовая «Ирония судьбы». Трудно понять, как смог пробиться к сердцам северокорейцев этот фильм, пропитанный явно чуждым им духом советской интеллигенции, с пьяными посиделками в бане, салатами из крабов и песнями под утонченные стихи. И тем не менее «Иронию судьбы» в КНДР знают, любят и даже показывают под Новый год. Верным свидетельством ее популярности стал римейк, вышедший в 2001 году под названием «Желаем счастья!».
Несмотря на идеологическую выверенность северокорейского фильма, он динамичный, веселый, а местами и просто смешной. В отличие от господствующего на южнокорейском экране туалетного юмора («герой сходил мимо унитаза») и юмора в стиле «тортом по морде», ситуационный северокорейский юмор вполне понятен русскому зрителю.
В частности, в фильме есть замечательный эпизод, когда появившегося в доме Мон Нан Чун Хака («Лукашина») сначала по ошибке принимают за нового тренера ее маленькой племянницы, перспективной тхэквондистки Сэ Бель (девочка носит то же имя, что и сестра «Павлика», к которой Чун Хак пришел свататься, из-за чего и происходит путаница). Подстрекаемая бабушкой («Покажи, покажи учителю, что ты можешь!»), девочка решает продемонстрировать свое мастерство в боевых единоборствах и серией приемов загоняет ничего не понимающего Чун Хака в угол.